Форум Wizards World

[Князь_Ингвар]

Бывает так, что не всегда можно понять что происходит, как и почему. Да и происходит ли оно на самом деле. Вроде можно увидеть дом - прямоугольник, дерево - бесформенное. Услышать чей-то голос или музыку. Дотянуться рукой и потрогать, вот оно, мягкое и тёплое. Можно попробовать на зуб - крошится, на вкус - сладкое. И так далее. Но есть вещи, которые нельзя ни увидеть, ни потрогать, ни услышать. Как же тогда их объяснить? Тут нам помогут древнегреческие философы и математики, явившие миру термин "аксиома", некая истина, очевидная сама по себе и не требующая доказательств.

Я не могу утверждать, что история, которую я вам собираюсь рассказать была на самом деле, но и сказать, что её не было тоже нельзя. Она есть. И вы сами сейчас в этом убедитесь. Возможно, после прочтения у вас останется желание выяснить, было ли это на самом деле. Решать Вам! Я так скажу, если один рассказал, а другой услышал, один написал, а другой прочел, то это уже позволяет считать историю случившейся, а значит живой и имеющей правой на существование.

Стояла обычная московская зима. Пока дворники с самого утра расчищали снег с одной стороны улицы, другую заносило и так по кругу изо дня в день из года в год. Танец человека со стихией. Сегодня снег был сухим и колючим, хоть и не очень сильным. Из двора дома по Гранатовому переулку вышла женщина, держа за руку малыша лет четырех или пяти.
- Мишку забыли! - вдруг вскрикнул он.
- А? - женщина не сразу поняла, вынырнув из своих забот.
- Мишку! Котолого папа подалил! Ну помнишь, ты лассказывала.
Женщина остановилась, секунду взвешивая что проще, вернуться или всю дорогу выслушивать причитания сынишки.
- Давай, быстро!

Они скрылись в доме так же молниеносно, как и появились. И спустя несколько минут, снова выходили со двора, но малыш уже радостно прижимал к груди плюшевого медведя, а женщина судорожно на ходу пыталась заткнуть выбившийся из-под ворота пальто зеленый вязанный шарф. Она была уже не так молода, высокая, худощавая с бледным болезненным лицом и синеватыми губами. Но старалась всегда за собой следить и быть веселой. По крайней мере в присутствии сына. А поплакать и погоревать из-за того что сразу после рождения ребенка её бросил муж, она могла и ночью, в одиночку, уткнувшись в свою пропитанную горючими слезами подушку.
- Ой, мама! - как бы между прочим, но безапелляционно воскликнул малыш.
- Ну что еще?
- А помнишь, ты дома сказала, что я сегодня увижу папу?!
- Конечно помню, это было минуту назад! Иди, давай! - женщина торопилась, но с ребенком за руку быстро не побегаешь, да еще эти чёртовы сугробы.
- А почему я его ланьше не видел?
- Видел, только давно и ты не помнишь, - женщина перескочила через очередное снежное препятствие.
- А где он был?
- Там, где начинается небо!
- Как это?
- Забыл? Он же лётчик-испытатель!
Малыш задрал голову вверх, пытаясь понять, а где собственно начинается небо.
- А почему фл... - мальчик не успел задать вопрос, выскочил из руки матери и нырнул лицом в сугроб.
- Что ж ты за кулёма такая! - вытаскивая ребенка из снега, засмеялась женщина.
Малыш щурился и тоже смеялся, пока она отряхивала его и сдувала с лица снежинки.
- Вот тебе морковку воткнуть, будешь вылитый снеговик!
- Зачем молковку?!
- Затем! Всё бежим!
Малыш еле успевая за матерью, практически висел у нее на руке, а другой рукой держа болтающегося плюшевого медведя. И не смотря на это, он кряхтя и отдуваясь, успевал задать тысячу вопросов в секунду. И только когда вязаная шапка сползла ему на глаза, он замолк.
Женщина остановилась, тяжело перевела дух и присела перед сыном, поправляя его головной убор.
- Мам?!
- Сейчас, погоди, - она чмокнула его в нос и встала.
- Мам? - ребенок всё еще пытался настоять на необходимости озвучить свой вопрос.

Женщина прервала его, показав ладонь и судорожно вздохнула, словно ей не хватало воздуха. Лоб покрылся холодным потом. Она снова попыталась вздохнуть, посмотрела сверху вниз на сына, виновато улыбнулась и плавно, в такт падающим снежинкам, медленно повалилась на бок. Когда её голова коснулась земли женщина уже не дышала.
- Мама? - тихо в последний раз позвал её малыш.
Он стоял и, прижимая плюшевого медведя к груди, смотрел, как холодный, сухой, колючий снег мягко и нежно ложится на любимое, родное лицо самого близкого человека на свете. Как этот зимний день уносит всё в небытие. Как один несостоявшийся вдох разделил его жизнь на до и после... Он не боялся, не плакал, не кричал, не думал. Он просто не знал, что ему делать. У него не было необходимого жизненного опыта, он еще и не жил практически. Он просто стоял и смотрел, словно его тут не было.

Именно в тот момент во взгляде этого малыша что-то появилось... Нет!

Из его взгляда что-то исчезло... Тоже нет!

Его взгляд изменился, это да. Но как? Он словно смотрел внутрь себя! В своё сознание, подсознание, в свою душу, в свою сущность... в свою Аксиому.

Что с ним происходило в тот момент для нас останется загадкой. Где он был в тот момент? Думал ли он о чем, осознавал ли что или слепо отдавался во власть подсознания и древних, как мир, инстинктов?
Очнулся он, когда рядом были какие-то люди. Пожилая женщина трясла его за плечо, какой-то парень по мобильному вызвал скорую. Которая, как ни странно, появилась буквально через несколько минут. Правда лишь для того, чтобы зафиксировать смерть женщины. Малыш молча наблюдал, как маму погрузили в карету Скорой помощи. Женщина-врач взяла его на руки и посадила себе на колени, в кабину, рядом с водителем. Она что-то всю дорогу говорила, наверное о чем-то спрашивала, он слышал её, но совершенно не фокусировался на чужом голосе.

Через какое-то время скорая въехала в приёмное отделение больницы. Женщина-врач отвела ребенка в какой-то кабинет и принялась кому-то звонить. Мальчику всё это было не интересно, словно его это и не касалось. Тут мимо открытой двери кабинета прошел мужчина в форме полицейского. Женщина выскочила в коридор и вскоре они вернулись вместе.
- Как удачно, что вы тут оказались, - говорила женщина.
- Ну что, приятель, - обратился к нему полицейский, усатый дядька непонятного возраста, - пойдешь со мной? Покажу тебе полицейский участок!
Мальчик встал с кушетки и пошел к выходу. Перед дверью в коридор об обернулся и внимательно посмотрел на погоны полицейского. Тот аж вытянулся от этого взгляда.
- Я капитан полиции, - сказал он и подмигнул малышу.
- А мой папа лёсик-ипитатель!
- Лётчик-испытатель? - присвистнул полицейский. - Да ты что? Вот об этом и расскажешь мне по дороге. А да, документы этой женщины были? - он обернулся к врачу.
- Да, минутку. Сумочка при ней была.
Полицейский участок располагался не далеко, в пешей доступности от больницы. Усатый капитан оказался хорошим, добрым дядькой, много говорил, чего-то рассказывал, спрашивал и не дожидаясь ответа, выдавал свои предположения.

Они уже какое-то время сидели в его кабинете. Он что-то писал, периодически заглядывая в паспорт женщины. Мальчик расположился на стуле у противоположной стены, посадив на колени плюшевого мишку, а вязанную шапку и варежки распихав по карманам своей темно-синей куртки с серой меховой опушкой на капюшоне. Полицейский разрешил её расстегнуть, когда они вошли и даже помог с молнией.
- Так ты говоришь, вы с мамой вдвоем жили?
Мальчик кивнул. Он не замкнулся после всего, что произошло и продолжало происходить, не было ни страха, ни тревоги, ни переживаний. Просто он не всё понимал, о чём его спрашивают. И предпочитал лишний раз кивнуть, чем что-то отвечать. Особо разговаривать ему не хотелось. И дядя полицейский не его мама, чтобы с ним разговаривать.
- А папа твой где?
- Не знаю.
- Он с вами не живёт?
Мальчик помотал головой.
- Хм, - почесал подбородок полицейский. - А родственники у тебя есть? Брат или сестра? Бабушка, дедушка или кто ещё?
Мальчик снова помотал головой.
- Так, а папа, ты говоришь, лётчик?
- Лёсик-ипитатель!
- Да, да... ипитатель... а где он служит?
Мальчик опустил глаза, давая понять, что не понимает его.
- Где он летает, знаешь?
- Да, там где начинается небо! - как-то совсем по-взрослому ответил малыш.
Капитан открыл рот, но задать вопрос не решился... Какое-то время он молча тыкал мышью в компьютере.
- Ты есть хочешь? - вдруг спросил он.
Мальчик отрицательно помотал головой. Капитан поджал губы.
- Эх, приятель, а я бы сейчас перекусил. Ну да ладно... Я вот чего подумал, если ты говоришь, папа у тебя лётчик... летчик-испытатель, да, да я помню, - тут же поправился он, взглянув на малыша, - то надо искать его на военных аэродромах. Ты, случайно не знаешь, в каком он городе служит? Летает, то есть...
Мальчик помотал головой.
- А я знаю, - через какое-то время заявил полицейский, - он на Мичуринском аэродроме служит! Возле Тамбова, да? Я тебе точно говорю, - кивнул полицейский, словно соглашаясь сам с собой, - верно, у меня ж там старший брат служил! Ещё до Афгана... Мы туда с родителями к нему ездили, с Казанского, да тут не далеко, вокзал-то... помню... Он там, в Мичуринске, а потом в Афган... а потом...
Мальчик уже не слышал последних слов полицейского, взгляд его изменился.

Капитан закусил нижнюю губу и уставился в окно, погрузившись в свои воспоминания, будто загипнотизированный кружащими на улице сухими и колючими снежинками. Он вспомнил, как он с родителями в тот день бегали по городу, чтобы купить какую-то вещь, которую заказал брат и чуть было не опоздали на поезд. Он тогда учился в старших классах и ему очень хотелось посмотреть, как служит его брат на военном аэродроме. Он тогда и думать не мог, что в тот день увидит брата живым в последний раз.
- А знаешь, что, приятель... - очнулся усатый капитан и взглянул на малыша.
Кабинет был пуст. Никакого ребенка не было, а там, где он сидел осталась только небольшая грязная лужица, от растаявшего снега с его ботиночек. Полицейский вышел в коридор. Никого. Прошел к выходу.
- Ты это, ребенка видел? - спросил он постового.
- Только когда вы пришли.
- То есть он не выходил?
- Да как он выйдет? Дверь в дежурке открывается кнопкой.
Капитан посмотрел на дежурного за стеклом. Тот помотал головой, мол, не было никого.
- Может по коридорам гуляет, - почесал в затылке полицейский.

Когда взгляд малыша вернулся в свое обычное состояние, он уже был на улице, одетый, застегнутый, в шапочке и варежках, прижимая медвежонка к груди, шел по Садовому кольцу в районе Сухаревской. Если бы его в тот момент кто-то остановил и спросил, как он туда попал, мальчик бы не смог ответить. Он лишь откуда-то знал, что ему надо повернуть на следующей улице, потом перейти на другую сторону проспекта, пройти под мостом и он попадет на Казанский вокзал. Многие прохожие оборачивались, видя ребенка, одного, идущего вдоль Садового кольца. Но вид его был слишком серьезный и уверенный, что даже никто не осмелился остановить его или тем более помешать.
На привокзальной площади его уверенность улетучилась. В таком многолюдном, суетном, грязном и злом месте ему еще бывать не доводилось. Куда идти дальше он не знал. Он растерянно оглядывался по сторонам.
- Потерялся, маленький? - услышал он скрипучий голос за спиной и обернулся.
К нему протягивала руку какая-то бабушка. Рука была забинтована грязной тряпкой и от неё очень плохо пахло. Малыш отшатнулся.
- Не бойся. Я знаю, где твои родители, пойдем со мной. С кем ты тут, с мамой? Или с папой? - бабка попыталась обнять ребенка.
Малыш снова попробовал отойти.
- Кто это у тебя, медведь? Будет нам мёд воровать, - закашлялась хриплым смехом бабка.
Мальчик почуял, что эта игра ему совсем не нравится и надо дать дёру. Но в этот момент, старая тётка схватила эго за капюшон, накинула на голову, и прижав лицо к себе, куда-то потащила его.
- Смотрите, кого я к нам привела, - услышал он снова эту бабку.
- Сдурела что ли? - ответил её мужской голос. - Откуда он?
- Мой! - заявила старуха.
- Его уже менты рыщут повсюду, небось!
- Ничего, - пообещала бабка, - стерпится слюбится. Я давно сынка хотела. Воспитаю его, как своего.
- Ага, как же, воспитаешь ты, - услышал малыш ещё чей-то голос.

Когда ему удалось скинуть капюшон, он увидел, что находится в каком-то странном месте. Он не знал, как оно называется. Возле грязного окна стоял стол, покосившийся и с обмотанной веревкой сломанной когда-то ножкой. За столом сидели два дяди. Они что-то делали и не обращали на них никакого внимания. Тот, что разговаривал с вонючей теткой, сидел напротив на металлической скрипучей кровати, накрытой лишь грязным матрасом. У них в садике такие же были, только чистые. Садик, - подумал малыш, - увидит ли он его когда-нибудь, и ребят. Почему-то сейчас именно их очень захотелось увидеть. Он вдруг начал вспоминать их лица, имена, игрушки, которые они любили приносить из дома. И его игрушки, они теперь остались без него. Он инстинктивно покрепче прижал к себе плюшевого медведя. Или он теперь только вот этих людей будет видеть? Вместо друзей этих дядек, а вместо мамы эту вонючую старуху! И жить тут, вместо дома? Разве это правильно? Он не хочет жить тут, у них же даже игрушек нет...
- Слышь, сопляк... - услышал он голос приближающейся тётки.
Взгляд его изменился.
- Слышь, я говорю, это поезд до Мичуринска. Иди!

Мальчик вздрогнул, выходя из своего состояния. Они с этой старухой уже стояли на платформе возле поезда. Почему она решила его сюда привезти, как она узнала, что ему надо в Мичуринск и почему решила выпустить из своего вонючего жилища? Нет, мальчик об этом не думал. Он был еще слишком маленьким, чтобы осознавать происходящее. А вот мы можем задуматься. Но, признаюсь вам, чем больше я над этим размышлял, тем больше у меня появлялось вопросов и тем меньше ответов. Оставим происходящее в покое или, как говорил один мой знакомый, запишем пока в загадки.
Мальчик шел вдоль перрона, пытаясь не мешать людям с большими сумками, рюкзаками и чемоданами. Он смотрел на огромный поезд. Он никогда раньше не видел его так близко. Эта громадина и пугала и завораживала одновременно. Он подошел к открытым дверям.
- А ты куда, малец? Провожатый? Если нет, давай билет! - засмеялась полная тётка в темно-серой форме.
Мальчик непонимающе уставился на неё. Как же не легко быть маленьким!
- Тань, - крикнула она такой же темно-серой тётке у соседнего вагона, - вызови патруль, у нас тут потеряшка.

Потеряшка! Это слово мальчику совсем не понравилось, от него прям веяло неприятностями. Куда это может его привести, с какими людьми опять сведёт, по каким заведениям снова будут его таскать? Простите, снова включил в рассказ свои эмоции. Разумеется, малыш ничего подобного не думал. Не мог, не знал, не умел. Но, чувствовал что-что, а чувства у него сегодня впервые в жизни работали на полную! Он сжал покрепче лапу плюшевого медведя и бросился, что было мочи на утёк по платформе. Укрывшись от возможных взглядов темно-серых тёток за оградительной решеткой лестницы, ведущей вниз, мальчик зажмурился. Ему казалось, что если он не видит их, то и они его не увидят! Он так сильно сжал веки, что в кромешной темноте поплыли синие круги. Малыш тут же забыл об опасности и увлекся завораживающими переливами. Он раньше и не знал, что если сильно-сильно зажмуриться, то может быть так красиво. А может просто раньше так и не было? Когда глаза ребенка распахнулись, взгляд его был направлен внутрь. В его Аксиому. В этом состоянии он приблизился к поезду и уверено подошел к открытым дверям вагона. Женщина в темно-серой форме посмотрела на него и сделав вид, что никого и ничего не увидела, равнодушно отвернулась. Мальчик подошел к двери и взглянул вниз, между платформой и поездом. Ух! Там свой мир. Такой интересный, пугающий и манящий одновременно. Но не сейчас. Он запрыгнул в вагон, уверенно, словно уже тысячу раз ездил в поездах, прошел в купе проводницы, лег на нижнюю полку, прижал к щеке плюшевого мишку и тут же уснул.
Оказывается, под стук колес так приятно спать. Во сне он видел маму, она повязала на него свой любимый зеленый вязанный шарф и пела ему колыбельную, меняя мелодию в нужных местах так, чтобы звучать в унисон с отстукивающим ритм поездом. Было так смешно, только непослушный мишка всё время выпадал из-под шарфа. Но он звонко смеясь, снова и снова запихивал плюшевого друга под мамин шарф. Она чмокала их обоих в нос и продолжала петь. А потом папа катал их на своём самолете по чистому, голубому и солнечному небу. Они с мамой сидели рядом с папой в кабине и показывали, куда надо лететь и папа, лихо козыряя в ответ, уверенно уводил самолет в нужном направлении. От их виражей захватывало дух. Отчего становилось еще теплее, радостнее и...

- А ты кто такой? - услышал он сквозь сон. - Откуда тут взялся?
Малыш резко проснулся и сел, уставившись на темно-серую женщину, которая до этого не видя его, пропустила в вагон.
- Ты как тут оказался, говорю?
- Тётенька, - вдруг выпалил он, сам от себя не ожидая, - наша мама умела и мы с мишкой едем искать папу, он лёсик-ипитатель. Нам очень надо в Мичулинск. Там начинается небо!
Женщина замерла, ошарашено глядя на малыша, и тут поток слез, переходящий в рыдания прорвал её оборону строгости.
- Божечки ж ты мой! Да как же это так! - она плюхнулась на колени перед малышом и крепко обняла его. - Да что ж это делается-то? Что ж это за жизнь такая?! Маленький ты мой, да за что ж тебе такое горе!
Подчиняясь такому потоку неожиданной нежности, малыш впервые за это время заплакал, обнимая эту женщину. Чужую, но такую близкую. Наревевшись, женщина стянула с себя форменный шейный платок, мокрый от слез и откинула его в сторону.
- Так, ну ладно... - сказала она и шумно выдохнула, случайно надув носом пузырь.

Мальчик сначала неловко улыбнулся, а потом повалился на бок, корчась от хохота. Женщина смеялась вместе с ним.
Казалось бы, малыш за день столько пережил, стойко перенес горе и мог бы уже давно лежать в какой-нибудь больничной палате, в ожидании утешения. А он тут, где-то в поезде, куда-то едет, и плачет и смеётся с какой-то незнакомой женщиной. Есть какая-то магия в таких вот случайных встречах. Или не случайных. Аксиома.
- Да ну тебя, - отсмеявшись, успокоилась женщина. - Ладно, путешественник, так и быть, до МичуЛинска твоего подкинем. Но, смотри мне, что б ни дальше! Мы-то до Тамбову едем.
Мальчик кивнул, утирая слезы смеха рукавом.
- Так, ну-ка, давай-ка, сымай одёжу. Чего это ты в куртке завалился.
Малыш слез на пол, и принялся медленно и аккуратно расстегивать куртку, вспоминая, как учила мама, сначала пуговки, потом молния... С ней сложнее.
- Помочь?
Мальчик отрицательно помотал головой.
- Ну как знаешь, самостоятельный. А я пока чаю приготовлю.

Сняв куртку он осмотрелся в поисках крючка или вешалки, мама будет недовольна, если он не повесит куртку... Мама. Но крючок оказался высоко и малыш принял решение и аккуратно положил куртку с краю на диван. Варежки и шапку он, привычным движением, как учили в саду, распихал по карманам. Теперь ботинки. Хорошо, что сегодня мама обула его в ботиночки с липучкой. Ему нравилась липучка, а шнурки он не любил. Пока не любил. Потому что они не умеют вязаться, - как он говорил маме. Мама, он поджал губу, но сдержался. Сняв обувь он засунул ботинки под диван, чтобы не мешались, уселся и принялся стягивать серые полосатые носки или гольфы. Упарившись, он решил сперва снять кофту, чтобы было полегче. На ней молния поддалась охотнее, чем на куртке. Оставшись в футболке было проще стаскивать носочки. Справившись с ними он покрутил их в руках, не зная, куда девать и запихнул в карман брюк. О, а брюки-то как раз на завязках. Ну развязать-то их проще, а там видно будет. Избавившись от брюк, он в одних трусах и футболке уселся на диван. И только тут понял, как он устал. Оказывается, от одежды тоже можно устать.
Тут зашла проводница с подносом, на котором стояли два стакана с чаем и упаковка печенья и еще какие-то вкусняшки.
- О, да ты решил полностью раздеться, - заметила она. - Ну иди тогда, умывайся. Вот, держи полотенчико. Как вода включается знаешь?
Мальчик помотал головой.
- Ну пойдем, путешественник.
Вернувшись после банных процедур, они уселись пить чай. Женщина что-то рассказывала, о чём-то спрашивала, а мальчик ел, кивал и потихоньку погружался в сон.
Как он заснул он не помнил, снилось ли ему что-то тоже не мог сказать, но проснулся он ранним утром, лежа на чистом белье, укрытый одеялом. И не сразу понял, где находится.
- Путешественник, подымайся. Через пол часа Мичуринск, - деловито и привычно проговорила женщина в темно-серой форме и ушла по своим делам.
Малыш вылез из-под одеяла и поплюхал умываться, прихватив полотенце. В туалете оказалось занято. Возвращаться в купе не хотелось и он остался ждать в тамбуре.
- Огоньку не найдется? - услышал он грубый мужской голос.
От неожиданности мальчик вздрогнул и проснулся окончательно. Первая мысль была, что его догнали те, вонючие, с вокзала, но увидев этого мужчину с какой-то женщиной, он немного успокоился и как-то театрально показал им рукой, что мол проход свободен.
- Вот ведь, шантрапа, - пробурчал мужчина, проходя в вагон.
- Да, иди, уже, - устало произнесла женщина, - всю ночь барагозишь.
- Ба-ла-го-зи-ш - по слогам произнес малыш, когда взрослые ушли, и сморщил носик. Слово ему не понравилось.
Кое-как справившись с краном в туалете, мальчик умылся и вернувшись в купе принялся одеваться. Но первое же препятствие, в виде завязочек на брюках поставило его в тупик. Покряхтев, пытаясь неумело маленькими пальчиками сотворить бантик, а потом и узелок, он сдался. Но, без завязок штаны предательски спадали. Не особо осознавая, малыш открыл дверь купе и вышел в коридор. В тот момент как раз мимо проходила девочка. Он призывно посмотрел на неё.
- Что, шкет, проблема с бантиками?
Он не ответил. Зачем озвучивать очевидное. Завязав ему брючки, девочка подтянула их настолько, что оторвала его от пола и захихикала.
- Скажи маме, пусть научит тебя завязывать бантики, а то так без штанов останешься!
Малыш стиснул зубы. Он еще никогда не чувствовал ничего подобного. Но что делать дальше, он не знал, поэтому молча развернулся и скрылся в купе.
- Фи, - деланно произнесла девчонка, - даже спасибо не сказал.
Когда проводница вернулась в своё купе, он уже стоял посредине полностью одетый и с плюшевым медведем под мышкой.
- Ого, - удивилась женщина, - сразу видно, сын офицера! Лётчика!
- Лёсика-ипитателя!
- Точно! Держи вот, собрала тебе немного в дорогу, - она протянула ему кулек с едой.
На станции, женщина крепко обняла малыша, расцеловала в обе щеки и еле сдерживая слезы, произнесла:
- Да хранит тебя Господь!
Малыш немного отошел от поезда, повернулся и ловко козырнул, как папа делал во сне.
- Да ну тебя, - проводница смахнула слезу и отвернулась.
Когда поезд тронулся, малыш снова её услышал и обернулся.
- Эй, а как ты там говорил про небо?
- Я иду туда, где начинается небо! - как-то по-взрослому прокричал он.
- Я запомню!
И они махали друг другу, пока поезд не превратился в точку и не скрылся за поворотом.

Беспрепятственно покинув вокзал в Мичуринске, мальчик не знал куда ему идти, но помня как попался на Казанском вокзале вонючей старухе, подсознательно стремился поскорее убраться подальше. Людей здесь было намного меньше, чем в большом городе. И это хорошо, наверное. Он прошел по какой-то улице и, свернув за угол, наткнулся на компашку из четверых парней, старше его в два, а то и более раза. Внутри что-то ёкнуло. Убежать от них он не сможет. Что делать? Но, пацаны сами решили всё и за него и за себя. Один толкнул его так, что малыш мешком плюхнулся на спину в мокрую, грязно-снежную жижу, а второй выхватил из его рук свёрток и они убежали. Поднявшись и кое-как отряхнувшись, он был рад тому, что они не тронули его плюшевого мишку и немного переживал, что испачкал куртку. Мама будет ругать... Не будет... Больше не будет.

Он шел по улице, мимо грязного, обшарпанного забора. И тут впервые осознал, что у него отняли еду, которую ему дала с собой добрая тётя из поезда, и что ему теперь надо будет думать о том, как и что есть, если он вскоре не найдет папу. Погруженный в эти мысли, он сам не заметил, как свернул в какой-то проём и шел по территории толи завода, толи фабрики. Вдруг сзади послышался очень мощный, как гром, лай собаки. Малыш обернулся и, увидев, мчавшегося к нему огромного пса, побежал что есть сил. Но куда там, ребенку убежать от собаки. Пес легко сбил его с ног, мальчик кувырнулся и, отползая от разъяренной собаки, уперся во что-то спиной. Всё! Громкий лай и агрессивный рык, перемежались клацаньем огромных клыков возле его лица. И теплая слюна собаки уже брызгала на него. А тяжелые лапы с грозными когтями вот-вот раздерут одежду. Еще мгновение и эта псина растерзает его в клочья. А он так и не нашел папу.

В этот момент взгляд его изменился. Собака замерла в нескольких сантиметрах от лица ребенка, продолжая рычать, но уже не так неистово. И тут пёс начал сперва припадать на задние лапы, а потом и вовсе попятился и в итоге, жалобно взвизгнув, убежал.
Мальчик зажмурился, а когда открыл глаза, то не мог понять, что отпугнуло собаку. Он увидел плюшевого мишку, лежащего в стороне, грязного и испуганного не меньше малыша. А когда попытался дотянуться до него, левая рука отозвалась болью и он увидел, что рукав куртки, чуть ниже плеча порван. Видимо собака всё же цапнула его. Мальчик притянул к себе плюшевого друга, поджал колени, уткнулся в них и горько заплакал. Не рыдал, как с той тётей в поезде, а именно горевал. Ему было больно, впервые по настоящему страшно, но что больше всего вызывало слезы, это обида. Он не знал, этого чувства. Но оно уже успело его узнать и уже собралось укорениться в его сердце.
Тут он почувствовал рядом тяжелое дыхание. Волна неосознанного ужаса обдала его. Он медленно поднял голову и увидел того огромного пса, который только что чуть его не съел. Собака стояла прям перед ним. Мальчик обмер, но что-то на мгновенье в собаке его смутило. Он пару раз моргнул и только тут разглядел, что в своей пасти чудовище держало хлеб. Поняв, что мальчик не собирается его кусать, пёс аккуратно приблизился к нему и медленно положил хлеб ему на колени. Мальчик снял варежки и взял булку. Она была горячая. Где эта зверюга умудрилась утащить свежий хлеб не известно. Пёс пристыжено сел напротив, не сводя с ребенка глаз. Мальчик отщипнул половину и протянул собаке. Тот, немного посомневавшись, всё же поднялся на лапы и принял угощение, моментально его проглотив.
- Кусаться не надо, надо длужить! - заявил малыш, откусывая горячий хлеб.
- Гав, - согласно ответил пёс.
Этот лай был уже совсем не страшным. Доев булку, малыш взял своего плюшевого друга, ткнул его игрушечной лапкой в порванный рукав куртки и стукнул собаку по носу.
- Не холошая собака!
Пёс расстроено опустил голову. Мальчик поднялся на ноги, вздохнул и направился прочь с этой промышленной территории. Собака шла за ним, придерживаясь определенного расстояния, провожая и охраняя малыша. Дойдя до ворот он обернулся и протянул руку псу. Тот подошел и уткнулся в него огромной головой, в два раза больше, чем у ребенка.
- Ладно, площяю! - он погладил псину и потрепал за уши. - Но, чтобы больше не кусался, понял!
Собака повиляла хвостом и решив, что инцидент исчерпан, скрылась на территории завода. А мальчик вышел к автобусной остановке. На деревянной лавке сидел дедушка, в ожидании транспорта. Увидев мальчика, он усмехнулся и спросил:
- Куда едешь, сорванец?
Не поняв, что именно он сорвал, малыш всё же решил ответить:
- На аэлодлом.
- Это правильно, автобуса дождемся и поедем. Поможешь мне с сумкой? - он указал на небольшую тележку на колёсиках, стоящую рядом.
Мальчик кивнул. Пока ждали автобуса дедушка что-то бормотал, но малыш ни слова не понял. Да и не особо хотел. Вскоре показался транспорт. Преодолев ледяное препятствие от остановки до дороги, малыш подкатил тележку за дедом и они вместе её затащили в автобус.
- Садись, - скомандовал старик, - я укажу, когда тебе выходить.
Мальчик сел.
- Дед, чего внук у тебя такой грязный? - загоготала тётка, сидящая напротив.
- Вот, дурнина, - пробормотал дед и подмигнув малышу, притворился спящим. Мальчик тут же последовал его примеру, но уснул взаправду. Вскоре старик его растормошил и мальчик, покинув автобус, добрался до КПП военного аэродрома Мичуринска.

Стоял полдень и погода начала портиться. Снег был не сильный и то шёл, то нет, но ветер доставлял неудобства, пробираясь во все дырочки и залезая под одежду. На КПП мальчик соваться не стал, что-то ему подсказывало, что тут шутить не любят и он решил дождаться, когда папа будет выходить после работы.

На помощь малышу пришел его изменившийся взгляд. Он словно ввёл его в транс, мальчик встал в стороне от входа в КПП и замер, простояв на холоде неподвижно почти шесть часов. Очнулся от оцепенения он в тот момент, когда через КПП прошли трое мужчин, узнав одного из них, даже не видя его раньше.
- Папа, - позвал малыш.
Трое мужчин остановились и обернулись.
- Колян, твой что ли? - спросил один из них и засмеялся грубым смехом.
- Ты что, пацан, кто твой папа? - засмеялся другой.
- Ты, - ответил мальчик.
- Что?
- Ты мой папа...
- Вот это номер! - заявил третий. - Саныч, ты когда нагулять успел?
- Да погодь вы... Ты откуда взялся?
- Из Москвы.
- Так... - протянул Саныч. - И с чего ты взял, что я твой отец?
- Знаю.
- Саныч, может его подослал кто?
- Да погодь вы... - мужчина явно начинал нервничать.
- Мамку как зовут?
- Мама Лена.
- Ох ты ж ё...
- Кто это? - спросил Колян.
- Лена-то? Да походу бывшая моя. А чего вы приехали? Мамка-то где?
- Умела.
- Ох ты ж! Мужики, вы идите, я тут разберусь с мальцом.
- Ну, давай, папаша, - засмеялся Колян и двое друзей отца ушли.
- Так, ну-ка пойдем, чего тут на морозе стоять.
Малыш подошел к отцу и обнял.
- Ты это... Погодь... - Саныч не понимал, что и как делать.
Пока ехали в автобусе домой к отцу, тот всё расспрашивал, но мальчик на многие вопросы просто не мог ответить, всё чаще пожимая плечами.
- Пап, а ты покатаешь меня на самолетё, как лёсик-ипитатель? - восторженно спросил малыш, когда они подходили к дому.
- Да какое там, я ж обычный механик. Всю жизнь самолёты только в разобранном виде и вижу.

У мальчика внутри что-то ёкнуло, сжалось и похолодело, словно на него разом набросились все вонючие бабки из всех грязных вокзалов, все драчуны и хулиганы, все злые собаки мира, да и сам мир словно рухнул, выбивая у него почву из-под ног...
- А как же небо?
- Чего? - не понял отец. - Входи, щас будет нам небо...
На пороге квартиры их встретила какая-то тётя, в халате. Вроде бы худая, а живот толстый. Не понятно. И кто это вообще?
- Нин, тут это... тут, такое дело...
- Чё, собутыльники постарше закончились? Или ты в педофилы подался?
- Чё ты говоришь! Это сын мой!
- Совсем сдурел, козлина! Что, белочку словил? А я предупреждала! Ой, мама моя родная, жена вот-вот родит, а муж допился! До чертей, да до детей малых!
- Да, погодь ты... Погодь...
Нина демонстративно закатила глаза и ушла на кухню.
- Ты, это, проходи... проходи, - сказал отец, - раздевайся, чего в коридоре стоять?
Малыш приступил к долгой процедуре аккуратного снятия одежды, всё, как учила мама.
- Вот бы она сейчас обрадовалась, - шептал он. - Ведь мы вместе собирались сюда ехать, да? Или нет? Он замер, смотря на себя в зеркало и не понимая... не понимая... не понимая ничего в этой жизни!
- Давай, проходи, - услышал он голос отца, - садись, вон, щас телек включу.
Он взял пульт, начал щелкать каналы, но тут же бросил и снова скрылся на кухне, где Нина продолжала свою истерику.
- Да пойми ты, - говорил отец. - Это мой сын. От той, ну, из Москвы. Ну я говорил...
- И чё?
- Ну чё... померла она, вот его сюда и привезли...
- Кто?
- Да я не понял толком, тол и проводница, то ли дед какой-то...
- Тоже родственники?
- Да уймись ты! Видишь, он это, замерз или голодный...
- Нахер он нам тут нужен?
- Нин, ну ты чё? Это ж сын мой.
- У тебя скоро будет сын! Если я тоже с тобой, дебилом, кони не двину!
- Блин, ну чё мы двоих не подымем?
- Ой, всё! Докатились! Да что б я твоего ублюдка сиськой кормила?!
- Так он взрослый уже!
- Ну так пусть катится на все четыре стороны, раз взрослый!
- Ну подрастёт мальца, а там выгоним, может в учебку сплавим, а? Нин?
- А всё это время мы его кормить, поить и одевать будем? На какие шишы, а?
Отец в очередной раз вышел с кухни, хлопнув дверью, не найдя нужных аргументов.
- Ничего, сынок, погодь... Вон, телек посмотри... Всё решим! Нинка... ну эта, как её Нина Васильевна... Тьфу ты, тётя Нина, короче... она хорошая, дура, правда, но хорошая. Ты погодь, телек вон посмотри. Я ж не знал, что ты вот так вот... я щас...
Он скрылся на кухне.

Малыш сидел перед телевизором, на котором шла серая рябь, так как отец на нервах сбил каналы. Смотрел в никуда и слушал крики, ругань и кучу непонятных слов, доносящиеся с кухни... Он многого не понимал, но одно осознал точно, с мамой было лучше, а здесь ему не рады. Папа, а точнее этот дядя, по имени Саныч, это не его папа. Его папа лёсик-ипитатель.

Отец еще несколько раз выходил, ругался, хлопал дверь и снова бежал на кухню. Его жена била посуду, грозила всем подряд от суицида до развода и то орала, то хваталась за аптечку. В очередной раз, выбегая из кухни, Саныч достал из шкафа бутылку водки. Видимо на сухую доводы больше не придумывались. Когда за ним опять закрылась дверь на кухню, малыш вышел в коридор, влез в ботиночки, хорошо, что они на липучках, надел куртку и взял мишку. Он посмотрел на входную дверь своим новым взглядом, направленным словно внутрь себя, а потом толкнул её и тихо вышел в подъезд. Была ли она заперта или отец забыл её запереть, нам не известно. Да и не в этом дело. Это мелочи. Главное, что он в первый раз осознанно воспользовался своей силой. Он её почувствовал, понял и принял.

Малыш спустился на первый этаж, нацепил вязанную шапочку, надел варежки, прижал к груди лучшего друга, плюшевого медведя и вышел в ночную метель. На рассвете он уже стоял на отвесном берегу реки Воронеж и смотрел вдаль.

- Я нашел, где начинается небо, - совсем по-взрослому произнес малыш и поднял руки, обнимая голубую гладь. - Тепель пеледо мной весь мил!
Возможно, когда-нибудь мы узнаем имя этого человека и он поведает нам обо всех тайнах мироздания, научит жить, а не существовать, любить, а не притворяться и поможет понять свою Аксиому.

12.10.2021