Форум Wizards World

[B1zDelNik]

«Почему именно я?!», - со злобой в мыслях сокрушался молодой выпускник журфака.
- Пойми, Сереж, газете нужна эта история. Думаешь, народ хочет читать только про беспорядочную половую жизнь богемных нимфеток или махинациях нечистых на руку политиков? Поверь моему опыту, слезливая история про того бедолагу принесет пользу, как издательству, так и тебе лично. Люди любят слышать про тех, кому хуже, чем им самим. Это создает иллюзию, что у них не так все плохо. Это шанс для тебя наконец-то проявить себя.
- Да никому не нужен еще один калека, пострадавший на чужой войне. Время другое! Сейчас смерть сотни людей в другой стороне планеты даже «оха» не вызовет!
- Сотни безликих человеческих единиц – да, но история одного… это совсем другое дело! В общем, как бы то ни было, это не просьба. Это приказ, если хочешь. Собирайся, твой самолет рано утром…

***

Фигура в белом халате неподвижно стояла перед односторонним стеклом в палату, мимо которой большинство боялось даже проходить. Все чувствовали то колоссальное уныние и отчаяние, безальтернативно поселившиеся в ней.

- Доктор, Вас вызывают в 301-ю, - разрушила гробовое молчание своим юным энергичным голосом медицинская сестра, подкравшаяся совершенно незаметно.
- Доктор Бранцов не может меня подменить? – без эмоций в голосе поинтересовался человек в белом.
- Вы опять накручиваете себя? Вы ничего не можете сделать. Вы постоянно приходите сюда и молча стоите… будто это поможет Вам придумать невероятное лечение для этого пациента.

«Глупая. Каждый человек хотя бы отдаленно сталкивавшийся с этим случаем, даже не задумывался о каком бы то ни было лечении. Молодости это простительно. Как и каждому, на долю этой юной особы выпадет много суровых испытаний. Пусть пока наслаждается своей наивностью».

- Нет, Леночка. Я прихожу сюда не за этим. Это человек. Ты знаешь, что самое страшно в его положении?
- Эмм... не очень.
- Не смотря на всю тяжесть его ситуации, мозг его вполне не пострадал. Скорее всего, он понимает происходящее так же отчетливо, как и мы с Вами. Вот посмотрите на него, загляните ему в глаза. Что Вы видите?

Молодая девушка несколько растерянно вгляделась в фигуру в соседней комнате. Глаза! Человек на больничной койке, казалось, уставился прямо на нее! И взгляд его был не такой поникший, какой могла ожидать юная Леночка, а источал понимание, пугающее понимание. Сердце девушки наполнилось настоящим, леденящим кровь страхом. Не тем страхом, который испытывают перед лицом смерти, но страхом перед непонятным, необъяснимым.

- Он ведь не может нас видеть? Это ведь непрозрачное стекло?
- Мне кажется, он понимает, что мы на него смотрим. Что мы должны на него смотреть.

На этих словах Леночку обуял тотальный ужас. Доктор увидел, как та сжала в руках документы из регистратуры. Он ухмыльнулся: «Ну, теперь она больше стала меня понимать».

На этой мысли он резко повернулся к остолбеневшей особе и, взяв ее под руку, повел в направлении 301-го кабинета, успокаивая будничными больничными разговорами…

***

Лил сильный дождь. По трапу спускались люди, в лицах которых отчетливо читалось облегчение. Штормовое предупреждение в окрестностях заштатного городка не на шутку переполошило пассажиров. Не мало из них по старой человеческой традиции в минуту нешуточного отчаяния обратилось с молитвой к давно забытому ими Богу. «Спаси и сохрани!», - говорили они про себя, и все для того чтобы спустя пол часа после пережитого вновь вернуться к насущным мыслям о хлебе и зрелище. Но в последний момент посадку все же разрешили. Самолет благополучно сел, все облегченно выдохнули и, посмеиваясь над собой и своим первобытным страхом, потянулись к выходу. Только один человек был не рад. Находясь в легкой прострации, он нервно спрыгнул с подножки и направился, выписывая зигзаги, к входу в терминал.

Совсем еще молодой журналист Сергей был преисполнен собственными амбициями. И поездка в захолустный городок за банальной историей для слезливых домохозяек казалась ему наказанием. Вчера, поддавшись досаде, он выпил, при чем немало. И потому сейчас он чувствовал себя на высоте, как раз на той, где так сильно кружится голова, и кажется, что вот-вот потеряешь социальное лицо, оставив неподалеку часть своего завтрака.

Сережа, как всегда называла его мама, не испытывал иллюзий касательно отношения к себе со стороны окружающих. Его не любят едва ли не все, и он это знал. Да и любовь их была ему ни к чему! С самого детства его учили быть лучше других. «Ровняйся на лучших – превзойдешь всех остальных», - так говаривала его матушка. Так он и жил, всему достигнутому он обязан только себе. И его бесило то, что теперь его судьба зависит от воли других людей. Зависеть было дня него страшным несчастьем. Эти люди могут послать его по следам снежного человека, и он обязан будет подчиниться, иначе может лишиться всего. Получившая ряд сокрушительных ударов гордость ныла, не давая ему покоя.

- Вам куда? – ход его мыслей был прерван рядовым вопросом таксиста у входа в аэровокзал.
- Республиканский госпиталь, и можно не осторожничать. Время – деньги…
- Только с трапа и сразу в больницу? Старайтесь впредь избегать рыбы в самолетной кухне наших авиалиний.
- … - Сергей счел шутку настолько же банальной сколь и неуместной и потому не отреагировал на нее.
- Такой молодой, а на лице грусть да печаль 90-летнего. Не дело это…

Удобно развалившись на заднем сидении, превознемогая головную боль, пассажир нервно взглянул на человека за рулем. «Еще один Гегель Ницеанович Кант! Сам три класса церковноприходской, а шанса поучить не упустит».

- Какие у вас молодых могут проблемы?
- Для каждого человека своя проблема страшнее любой другой. Сравнивать беды разных людей пошло, так пошло, что даже бессмысленно, – решил парировать Сергей.
- То конечно верно. Однако хотелось бы узнать, что Вы понимаете под проблемой?..
- … - с удивлением для себя и своего университетского образования молодой человек не нашел четкого ответа. Возможно, виной тому было выпитое вчера, а может и то, что этот вопрос сам себе он никогда не адресовал.

Заметив сложный и малоэффективный мыслительный процесс своего попутчика, таксист решил прервать его мучения:

- Прежде всего, проблема – это знание о незнании. Вот вы думаете, что знаете, зачем находитесь здесь?
- … - всем своим видом Сергей демонстрировал крайнее негодование. – Конечно! У меня конкретная цель. И сейчас Вы, собственно, меня к ней приближаете, не так быстро, как бы мне хотелось, но тем не менее.
- Вы путаете цель и проблему. Вы знаете куда едете, к кому, зачем. Но что конкретно Вас там ждет, Вам неведомо. Как только Вы поймете неочевидное, скрытое, темное, проблема станет яснее, задачи четче и цели в итоге поменяются.
- Вы случайно «Гносеологию» в местном ПТУ не преподаете?
- Некоторые вещи нельзя подать, их можно только взять самому…

Его невозмутимость просто взбесила Сергея! Для междудельного разговора в простом такси он вызывал слишком много нервотрепки. Беседе было самое время оборваться, решил он.

- Добавьте громкость, обожаю эту песню!
- Кто платит, тот и музыку заказывает, - с такой долгожданной смиренностью в голосе ответил водитель.

И вот под звуки первой попавшейся в радиоприемнике песни машина с шашечками продолжила свой путь к знанию о незнании, увозя с собой одного очень недовольного человека.

***

Солнце, пробиваясь сквозь потрепанные жалюзи, ровно освещало кабинет. Это было довольно тесное, но хорошо обставленное помещение. Все было подчеркнуто аккуратно, положение каждой вещи скрупулезно подобрано, все в этой комнате говорило о том, что это кабинет врача. Не смотря на неутихающую головную боль, от наметанного глаза журналиста мелочи не ускользали. На софе лежала небрежно скомканная подушка, обернутая скатертью, являвшейся, судя по всему одеялом. «Самоотверженный». На столе лежало множество больничных актов, заключений и карт. Узнав виднеющуюся на них фамилию пациента, он понял, почему с ним говорит именно этот человек. Скорее всего, он вел этого больного изначально и чувствует личную вину за его судьбу. «Что ж, тем лучше! Слезы врача никогда в такой истории не помешают».

- Полагаю, Вы хотели бы задать мне несколько вопросов…

«Быка за рога!». Сергей откашлялся, уселся поудобнее, решив начать издалека.

- У меня складывается мнение, что Вам все это неприятно.
- Мне настолько же радостно здесь находиться, как и Вам. Вы обыкновенный писака из столицы, прибывший за очередной край-стори для своих ошалевших от повседневной жизни читателей. Я должен быть рад Вам?
- Хорошо, что мы исключили из нашего разговора притворство. Это сделает беседу конструктивнее.
- Вы говорите так, будто диссертацию писать вознамерились. О каком конструктиве идет речь? Это разговор двух зависимых людей. Наше прямое начальство решило, что им обоим пойдет на пользу наше сотрудничество. Мы подчиняемся.

«Как же мы с ним похожи! Он определенно лучшее из того, что случилось со мной в этой командировке», - поймал себя на мысли журналист. Этот всплеск эмоций вызвал уже привычный для Сергея приступ головной боли, мешавшей ему сосредоточиться.

Острый ум и богатый опыт общения с самыми разными типами людей подсказали доктору, что для продолжения диалога стоит проявить инициативу.

- Вы, я полагаю, хотели бы услышать историю болезни пациента?
- Да, разумеется. Если позволите, я воспользуюсь диктофоном, чтобы не упустить ни слова из Вашего душещипательного рассказа, - сказав это, Сергей сам понял, насколько неуместна была его колкость в данной ситуации. Однако, находясь с собеседником в одинаковом положении, он мог рассчитывать на определенную солидарность и понимание, и не без основания.
- Я не возражаю, возможно, из вас двоих хотя бы у него найдется, что ущипнуть…

Молодой человек внутренне улыбнулся.

- История человека, ради которого вы здесь, в целом не уникальна. 11 лет назад он служил на Кавказе, в мотострелковом батальоне южной группировке наших войск. 8 августа в ходе небезызвестных Вам событий он получил ранения крайней степени тяжести. Как он выжил, до сих пор не понимает никто. Но факт остается фактом, он жив, он здесь и он станет героем Вашей статейки. Не знаю, что еще конкретно Вы хотите услышать. Лучше спросите сами.
- Знаете, с самого начала сего приключения меня не оставляло одно мерзкое чувство, резко подкрепленное Вашим рассказом, оно продолжает усиливаться. Я слышал истории подобные Вашей неизмеримое число раз. Я был тронут на первой, посочувствовал на второй… Давайте-ка на чистоту. Зачем я здесь?

«Он даже не представляет, с чем имеет дело. Такой забавный! Как же сладко неведение. И в тоже время хрупко. Пришло время сменить это наслаждение болью реальности». Два человека в тесном помещении смотрели друг другу глаза в глаза. Все условности были отброшены, более прямого диалога быть не могло.

- Я думаю, мы не с того начали. Пожалуй, Вам стоит кое на что взглянуть. Это сделает, по-вашему выражению, наш разговор более конструктивным.
- Главное чтобы увиденное не сделало наш разговор ненужным. Большая потеря для меня… - съязвил Сергей, одновременно испытав странное чувство, будто нити из рук неожиданно обмотали бывших хозяев, и теперь за них собирается дергать кто-то другой. Однако всем видом он пытался демонстрировать совершеннейшую уверенность в себе и своих действиях.

Они покинули кабинет и направились по длинным коридорам больницы в место, которое явно не сулило ничего хорошего. Молчание между ними было куда более содержательным, чем большинство людских разговоров. Все встречавшиеся им по пути люди не решались прервать его даже привычным, ничего незначащим приветствием. «Что меня ждет? Этот доктор совсем не так непрост, как хочет казаться. Он, кажется, наперед знает мою реакцию. И делает это изощренно направленно. Нелепо! Он знает, а я не имею ни малейшего представления! Незнание… Чертов таксист! Будто заговор издевщиков. Знаю, что не знаю. Ах, эта проклятая головная боль…»

***

«Открыв глаза, я вижу солнечных зайчиков, резвящихся на белом, как снег, потолке моей комнаты. То шутит придуманный мною зеркальный ветряной флюгер, привязанный к окошку. Я задумывал его вместо будильника, чтобы каждое утро просыпаться с первыми лучами солнца, не упуская ни минуты этой прекрасной жизни.

Потягиваясь в своей постели, мой нос учуял чудесный запах маминой стряпни. Особенно ей удавались пироги! С яблоками, сливами, вишней, персиками! Ммм, просто слюнки текут. Одной мысли о них было достаточно, чтобы остатки сна понятливо отправились обратно в царство Морфея.

Соскочив с кровати, я по привычке решил проверить свой тайник. Наверное, у каждого мальчишки в детстве был свой секрет. У кого потайной домик на дереве, у кого клад во дворе, а у меня была секретная полость между шкафом и стенкой, прогрызенная когда-то трудолюбивой мышкой, в которой я теперь храню самое ценное. Ловко протиснувшись, я достал свою шкатулку, и улыбка растеклась по моему лицу. Вот оно, мое сокровище!

- Кирюша! Спускайся, завтрак на столе! – прервал мое сакральное таинство голос матери.

Я ненадолго притих, убедившись, что никто не идет, я открыл свой ларец. Лежащие в нем вещи, конечно, нельзя назвать особо ценными по традиционным меркам, но для меня они были дороже всего на свете! Среди них были фотографии моих родных. Моя мама, святая женщина. Ее любовь безгранична. Она не может сдержать слез, даже когда смотрит новости о трагичных событиях в противоположном конце света. Не знаю, сколько сочувствия может уместиться в ее сердце, но границы пока не видать.

Вот моя сестренка, милая круглолицая хулиганка, Катюшка. Уж и не припомню, сколько раз я вытаскивал ее с различных чердаков, деревьев и подвалов. Она лучик солнца в пасмурный день, всегда поднимает мне настроение. Я забочусь о ней, защищаю от местных дураков, а она платит мне взглядом полным гордостью за своего брата.

А вот и фото отца, красивый, статный молодой человек, смотрит на меня с карточки понимающим взглядом. Наверное, это лучший человек на Земле! Жаль, остальные плохо его знали, они бы, скорее всего, со мной согласились. Фотография старая, новее просто нет. И не может быть. Ведь если нет человека, то нечего и фотографировать. Он погиб защищая маму от грабителей несколько лет назад. Она тогда носила Катю, и отец был готов положить жизнь на жертвенный алтарь, и кто-то там решил, что такая жертва вполне уместна. Не бывает ни дня, когда бы я не вспоминал его. «Каждый выбирает путь сам, но на этом пути самое страшное - потерять честь», - постоянно повторял он.

В память о нем, я всегда стремился в своих словах и поступках следовать принципам «будь честен, правдив и смел».

- Кира! Ну, сколько можно тебя ждать? – вновь раздался голос матери.

Слезы покатились по моим щекам. Аккуратно сложив фотографии, я положил их обратно в шкатулку. Спешно проверив остальные свои сокровища: значки, марки, разноцветные плиточки со стен старых хрущевок, и убедившись, что все на месте, я спрятал все обратно в тайник. Встав перед зеркалом, я вытер неподобающие настоящему мужчине слезы и примерил на лицо улыбку. Я надел любимые желтые шорты и футболку, доставшуюся мне еще от отца, и поспешил спуститься к завтраку.

Я вышел из своей комнаты. Что-то было не так. Лестница вниз было окутана легкой дымкой. Она казалась мне заметно длиннее обычного. Задержав дыхание, я бегом спустился по ней, сразу пройдя на кухню. Я был готов к тому, что никого там не найду.

- Кирилл! Ты издеваешься надо мной? Сколько можно тебя звать?!

Голос звучал отовсюду. Я совершенно растерян. Куда бежать? Бежать ли? Но пелена сомнений тут же развеялась. Я должен найти Катю и маму. Я их защитник, им не на кого больше надеяться.

Вдруг погас свет. В кромешной тьме я пытаюсь идти куда-то. Я слышу детский смех, это Катюша.

- Катя, ты слышишь меня?
- Почему ты бросил меня?
- Я тебя никогда не бросал!

Задорный смех сменился, горьким плачем.

- Нет, ты бросил. Почему? Ты меня не любишь больше?
- Я тебя не брошу, но и всегда быть рядом я тоже не смогу.
- Ты обещал…
- Я не ложь, скорее искреннее заблуждение. Это обещание выполнить невозможно… Но ты знаешь, что я хотел…
- Врун! Вот и сейчас, ты же знаешь, как я боюсь темноты, но даже не пытаешься помочь мне.
- Ты не хуже меня знаешь причину.
- Эгоизм. Ты такой же, как наш отец. Бросить нас в такой момент!..

Ее слова больно ударили по мне. Как объяснить маленькой девочке, что я оставил ее потому, что считал это необходимым? Как детский мозг, оперирующий в основном понятиями «конфеты» и «казаки-разбойники», может понять такие слова, как «долг» и «честь»?

- Я люблю тебя, сестренка. Это самое главное, о чем тебе стоит помнить.
- Я знаю, но больше не чувствую...

Тут я наткнулся на нечто твердое прямо перед собой. Проведя рукой по поверхности, я нащупал дверную ручку. Повернув ее, я вышел на зеленую ухоженную траву. Моросит дождь, я чувствую дрожь от пронизывающего до костей ветра. Красивые оградки и каменные стелы не оставляли никаких сомнений касательно функциональной принадлежности этого места. Это было последнее пристанище для тех, кто утомился жить.

Я вижу группу людей. Среди них знакомые лица. По мере приближения к процессии я все отчетливее различаю мертвое от горя лицо матери. Как она постарела! Только ее добрые, понимающие, всегда готовые простить и принять глаза не дают мне обмануться. Я смотрю на эпитафию, выгравированную на камне, вокруг которого все собрались. Такое необычное чувство читать собственное имя на плите. Хотя это многое объясняет…

Не знаю, что является более абсурдным, присутствовать на собственных похоронах или понимать, что тебя хоронят, не смотря на то, что ты жив. От такого парадокса можно сойти с ума. Но, слава Богу, мне не впервой это видеть. В тысячный раз переносить это зрелище еще легче. Меняются только детали. Обрывки фраз, фасоны платьев, количество водки в рюмке накрытой хлебом. Только дождь все один и тот же. Мерзкий и противный. Как раз подстать случаю.

Ход моих мыслей был прерван оглушительным свистом. Этот звук был из тех, которые помнишь всю жизнь, если слышал хотя бы раз. Вот и черная точка показалась из тучи. Вокруг началась суета и паника, все пытались убежать или спрятаться. Только мама смиренно стояла на месте, отчетливо понимая неизбежность грядущего, и смотрела на меня.

- Ты все сделал правильно, - напоследок сказала она. Слезы опять покатились по щекам. «Она всегда умела найти нужное слово». Через секунду свист стал просто нестерпимым, и яркий белый свет залил все вокруг.

Свет, проникая в глаза, причинял мучительную боль. Но вот он постепенно стал угасать, и я вижу людей в белых халатах, слышу частое пищание над головой, вижу суету, шприцы и трубки. «С добрым утром, Кирилл!».

***

Сергей стоял перед палатой, в которой царил упорядоченный хаос. Люди в белом носились из стороны в сторону, каждый, зная свое дело. Происходящее внутри пугало его. Он никак не мог решиться подойти к смотровому окну, не зная, что ждет его за ним. Но, в конце концов, именно за этим он здесь.

Он решительно шагнул вперед и медленно повернул голову, уставив свой взгляд на человека на больничной койке. Перед ним предстал не совсем человек, скорее это была какая-то его часть. Изуродованное туловище было окружено бессчетным числом трубок, закрепленных непосредственно в его плоти. Видимо они заменяли ему недостающие жизненно важные органы. Его лицо можно было опознать лишь по месту его расположения: на нем отсутствовали челюсть, щеки, нос, недоставало левого глаза. Запекшиеся рваные мимические мышцы напоминали фарш из мясной лавки.

Дальше было только хуже. Отсутствовавшая левая рука, казалось, была вырвана с корнем. Но вот взгляд упал еще чуточку ниже. Первоначальный шок показался Сергею просто «ахом». Ниже ребер по той же многострадальной левой стороне не было ничего! Туловище кончалось ампутированной правой ногой. Шрамы, ожоги, четко видневшиеся кости лишь дополняли картину неописуемого ужаса, представшего его глазам.

Глядя на все это, Сергей почувствовал, как к горлу подступает ком, голова начинает кружиться. Через мгновение он его уже тошнило в стоящую неподалеку урну. Так плохо ему не было никогда. Иссякнув, он уселся на полу, пытаясь осознать увиденное. «Ни одному человеку нельзя видеть подобное», - крутилось у него в голове. «Человек, это был живой человек!».

Тревожные звуки стихли. Из палаты вышел все тот же знакомый доктор. Он понимающе оглядел молодого журналиста. Встав перед окном в палату, он уставил свой взгляд внутрь и ровным монотонным голосом заговорил:

- Теперь Вы готовы слушать. И не стоит переживать из-за того, что с Вами сейчас произошло. Вы надо признать еще хорошо перенесли увиденное, я ожидал большего.

Слова врача казались кощунственными и злыми, но Сергей понимал, что это слова человека по долгу службы привыкшего говорить о плохом спокойно и хладнокровно. Он кивком дал понять, что в порядке и готов слушать.

- Человек, лежащий в соседней комнате, в составе разведывательного взвода выполнял задание в местечке прозванным ущелье дьявола. Они напоролись на значительный отряд противника, завязался бой. Силы были неравны. На помощь была призвана наша артиллерия. Но, как это часто бывает, наши планы и планы провидения не совпадают. Пушки свое дело знали исправно, но по несчастному стечению событий один снаряд отказался подчиняться воле человека. Он накрыл весь взвод. Прибывшие на место вертушки констатировали гибель отряда и забрали то, что еще можно было опознать как тела. По возвращении на базу из одного вертолета сошел побелевший от страха член экипажа, и, заикаясь, сообщил, что один человек еще жив. Это было невероятное событие. На долю молодого хирурга военного госпиталя выпало небывалое испытание. Тогда ему пришлось ампутировать столько частей тела, сколько иные за всю жизнь не успевают. И каждое его действие по логике здравого смысла могло стать фатальным. Но каким-то непостижимым образом воля к жизни этого человека смогла обмануть смерть.

В его голосе ясно были слышны искреннее недоумение и гордость. Сергей, конечно же, понял, что молодой хирург, спасший жизнь этому бедолаге, стоит сейчас перед ним. Преданность, с которой врач оберегает своего пациента, пробудила в нем давно забытое чувство восхищения другим. На ум ему приходили мысли о героическом складе этого человека, хотя он понимал их неуместность в данной ситуации. «Этот парень славы не жаждет».

- С тех пор минуло много лет. Ни раз и не два его жизнь висела на волоске, но Кирилл упорно не хочет сдаваться. Уверен, он был… - тут он осекся – уверен, он является очень сильным человеком. Пожалуй, только крепким духом и можно объяснить его волю к жизни. Он, несомненно, в ясном сознании, насколько это возможно в его положении.
- Что с его родственниками? – выдавил, пришедший в себя Сергей.
- К сожалению, трагедия этой истории не ограничивается стенами этой палаты. Тыловые крысы не поверили в желание этого человека жить. Отправляя похоронки, они решили не дожидаться очевидного и отправили на тот свет сразу всех ребят. Думаю из-за лени, ведь через пару дней им все равно бы пришлось отправлять еще одну повестку. Сердце матери не выдержало такой вести, промучившись несколько дней в больнице, оно остановилось навсегда. Его сестре тогда было лишь 13 лет. Она была устроена в детдом, дальше ее след теряется. Я узнал об этом слишком поздно, пытался отыскать ее самостоятельно. Но власти не верят в искренность моих намерений, а, не являясь родственником, получить достоверную информации едва ли возможно.

Сергей встал. Он практически полностью пришел в себя. Встав рядом с доктором, он снова осмелился взглянуть сквозь стекло. Приехав за материалом для статьи, он вел себя откровенно по-свински и чувствовал острую необходимость извиниться. Однако понимал, что в слух произносить ничего не надо. Док отлично понимал произошедшие у него на душе метаморфозы.

- Думаю на сегодня вполне достаточно. Уверен, Вам необходимо побыть наедине с собой. Оставьте свои вопросы на завтра, - сказал напоследок человек в белом и направился в сторону своего кабинета.
- Доктор Брагин! – остановил его Сергей – я бы хотел взглянуть на его личное дело, если это возможно.
- Я попрошу кого-нибудь принести его Вам, обождите пару минут.

И вот столичный журналист остался наедине со своими мыслями и головной болью, о которой он едва не забыл после того, что с ним приключилось за сегодня.

***

Это была бессонная ночь. Отчаянная головная боль не дала расслабиться Сергею ни минуты. Но сейчас это было не важно, он не шел, а летел на встречу с доктором Брагиным. Важнее новости он, наверное, за всю свою жизнь не сообщал. «Как просто! Странно, что такой опытный человек сам не догадался». Вчерашнее глубокое погружение в проблему по методу таксиста-философа, дало свои результаты.

Брагин уже протоптал колею в своем кабинете. Он явно был удивлен раннему звонку Сергея. Что же это за столь важная новость? «Он решил снять фильм о духовной борьбе ветеранов?» Как иначе было объяснить его предельно странную просьбу раздобыть видеокамеру. Его одолевали смешанные чувства, крайнее раздражение пополам с присущим ребенку любопытством. Вот, наконец, он слышит гул шагов, в принадлежности которых не приходится сомневаться.

- Лучше бы это было действительно важно! – сердито рявкнул он на тень, показавшуюся в проеме.
- Вы как никто оцените то, что я собираюсь Вам сказать.
- Я весь ушная раковина…
- Я вчера перечитывал личное дело Кирилла, вы помните, за что он отвечал в своем разведывательном подразделении?
- Кажется, он отвечал за связь…
- В точку! А теперь ответьте мне, какова вероятность, что армейский связист владеет азбукой Морзе?

Брагин замер. Слова молодого парня, словно молнией, пронзили его разум. «Как же я сам не дошел до этого?!!» На его лице медленно расползалась улыбка, не та, которая вскакивает после удачно рассказанного анекдота, это была улыбка, выражавшая искреннюю радость.

- Вы говорили, что сознание Кирилла не пострадало. Если функционал глазных мышц в порядке, мы можем дать ему то, чего он был лишен в течение 11 лет – возможность выговориться, общаться с окружающими, почувствовать себя не таким одиноким. Вы понимаете?
- Сереж, пожалуй, ты лучшее, что случилось с этим человеком за весть этот немалый срок. Не будем терять ни минуты!

Камера стояла на штативе и была направлена на лицо пациента. Доктор стоял около стены и нервно кусал губы, он явно нервничал, такого волнения он давно не мог припомнить за собой. За многие годы работы в больнице он привык к подавлению сильных чувств. Эмоции в его работе только мешают. Но сейчас он не мог себя сдерживать, он ждал этой возможности слишком долго. Он корил себя за то, что настолько очевидная идея пришла не ему и с таким опозданием.

Еще раз проверив камеру, Сергей уселся на стул около головы больного. В горле его пересохло настолько, что он не мог издать ни звука. Перед ним лежал человек, обезображенный на столько, что он испытывал искренний страх перед тем, что он может поведать. Невольно он представил себя на его месте. «Из меня торчат медицинские трубки, снабжающие меня тем, что мое тело уже никогда не сможет мне дать. Я всегда направляю свой взор вправо, так, по крайней мере, не видно, что половины меня просто нет. Я знаю, что обречен быть обузой для всех до конца своих дней…» Но тут привычный уже приступ страшенной головой боли вернул его к реальности. Откашлявшись, он все же решился начать самый сложный разговор в своей жизни.

- Кирилл, ты слышишь меня? Если слышишь, моргни один раз.

Повисла мучительная пауза. Все с надеждой смотрели на человека в больничной койке. И когда тот все же моргнул в ответ, глубоко выдохнули.

- Кирилл, ты можешь общаться при помощи морзянки? Моргни, если можешь.

Последовал второй условный знак.

- Ты был лишен возможности общаться 11 лет. Наверняка тебе есть, что сказать. Видишь камеру перед собой? Она без утайки запишет все, чтобы мы смогли в последствии раскодировать твое послание. Думаю, я не буду задавать тебе сейчас никаких вопросов. Ты сам решишь, что сказать. Пожалуй, это все. Мы оставим тебя наедине со своими мыслями, уверен, ты не раз уже думал, что сказать в подобной ситуации. Но мы… Мы просто не хотим тебе мешать.

Сергей встал, еще раз убедился в работоспособности камеры и взглядом пригласил Брагина прогуляться по больничным просторам.

Спустя несколько часов они вернулись в палату. Кирилл уже спал, вероятно, долгожданная исповедь сильно его утомила. Взяв камеру, Кирилл отправился в свой гостиничный номер. Ему предстоял титанический труд по переводу рассказа на понятный человеческий язык. С учетом того, что о морзянке он знал лишь имя создателя, а последний раз он видел сны 3 дня назад, ночь предстояла длинной.

- Я приступлю незамедлительно, - самоотверженно объявил он.
- Удачи тебе, Сережа. Как только закончишь - позвони мне, - в голосе Брагина отчетливо слышалось сопереживание. Он ясно понимал, что молодому парню придется тяжело. Проведя бок о бок с Кириллом 11 лет своей жизни, он представлял, что легким его монолог быть не может.

Они обменялись понимающим взглядом напоследок.

Вернувшись в свой номер, Сергей подключил камеру к своему ноутбуку, разложил заранее приготовленные справочники по азбуке Морзе, взял ручку и приготовился писать. «Как же болит голова!»

***

Сколько пафоса. Жаль слезу не пустил… Было бы крайне уместно! Совсем еще юнец. Думаешь, за столько лет я не привык молчать?! Мдя, я стал крайне необщительным. Какая ирония! Лишившись возможности говорить, я стал гораздо нелюдимей. Но ведь мне действительно давно хотелось многое сказать. Парнишка пытается мне помочь, хотя, несомненно, преследует какие-то свои цели.

«Уверен, все считают меня самым несчастным человеком на планете. Жалеют меня. Сочувствуют. Плачут при виде меня. Идиоты! Ваша жалость – одна из немногих вещей, заставляющих меня действительно страдать. Мне ваше сострадание ни к чему. Приберегите его для себя, когда вас уволят с работы, обсчитают в магазине или наступят на ногу в автобусе.

Я живу, а пока человек жив, доступ к радостям жизни ему не закрыт. Жалейте мертвых. Вот уж большего несчастья приключиться точно не может. Я, конечно, не все могу, но многое. Я не хочу быть обузой никому. Вы сами меня таким сделали, своей чрезмерной опекой. Я такой доли не просил. За меня решили.

Думаете, я не смог бы сам себя обеспечивать? Не ровняйте с собой. Отдайте меня в цирк для уродцев. Пускай меня показывают впечатлительной толпе за деньги. Или вы решили, что так будет слишком кощунственно? А вот я решил, что хочу этого. Вашу благотворительность оставьте себе. Ваши представления о правильном мне смешны.

Несомненно, вас интересует мое самочувствие. Порадую вас своим ответом. Я почти все время чувствую нестерпимую боль и жжение в различных остатках своего тела. Я досконально знаю каждую трубочку, идущую из моего тела. Я уже давно перестал отделять их от себя, они это тоже я. Думаю еще пару лет, и я уже научусь ими шевелить. Пользуясь случаем, хочу уведомить человека в белом халате, который находится рядом со мной столько, сколько я себя таким помню, о том, что в последний раз сестра, вводя катетер в область, где когда-то была моя левая рука, немного промахнулась. Она ввела его немного глубже, чем стоило. Это доставляет мне средней тяжести боль на протяжении, думаю, месяца. Когда переведете мои слова, будьте любезны исправить.

Да, кстати, может это покажется вам глупостью, я сам то в это не верю! Но иногда, когда стемнеет, я просыпаюсь от страшной боли в боку. Мне кажется, что меня кто-то грызет! Мне кажется, я даже видел глаза. Они светились в темноте. Думаю, это гигантская крыса. Она ест меня заживо всю ночь, а утром, когда она исчезает, меня, будто становится еще меньше. Я бы хотел знать точно… Вы понимаете.

Одна из вещей, по которым я безумно скучаю, - нормальная пища. Трапезничный рефлекс оказался на удивление силен. Я никак не могу понять, что сыт. Трубка, торчащая из шеи, лишила меня привычного кусания, жевания и глотания. А без этого трудно поверить, что ты поел. Я не могу даже почувствовать запах. Хотя в этом есть и свои плюсы – не приходится вдыхать аромат собственного дерьма, стекающего в утку под кроватью.

Я душу бы продал за мамину шарлотку! Мама… Она ни разу меня не навестила. Точно знаю, что на это у нее должны быть веские причины. А учитывая срок, причина эта, видимо, наиболее веская из всех возможных. Так что не пытайтесь меня этим удивить. Я давно все понял.

Но Катюша! Моя милая младшая сестренка. Почему она меня не навестила? На это у меня ответа нет. Об этом я прошу вас более всего! Я хочу знать, что с ней. Она совсем большая уже, хорошо бы, чтобы ей просто не было до меня дела, беспомощного и бесполезного обрубка. Если она счастлива, то и я порадуюсь за нее.

Почти уверен, что вопрос «как там мои сослуживцы?» не стоит оглашения. Я остался жив благодаря небывалой удаче, рассчитывать на множественное проявление фортуны наивно. Я каждый день думаю о них, как мы были молоды. Вот их мне жаль. Перестать жить – страшная кара. Никто из них не заслужил такой участи.

Пожалуй, это все, что я хотел сказать сейчас. Достаточно с меня общения. Тушите свет…»

Кирилл повернул голову прочь от камеры. Последним, что она зафиксировала перед тем, как он заснул, был блестящий от слез глаз.

***

Пустая бутылка дешевого портвейна сиротливо лежала возле кровати. Сергей уставил взгляд на трещины в потолке. Их причудливые ветвления напоминали ему о раскалывающейся голове. Превозмогая боль, он пытался прокручивать ход своей жизни. Вспоминал все свои обиды, разочарования и провалы. Сколько раз он по глупости был обижен на жизнь.

Чувство стыда за каждую черную мысль, распаленное дурным алкоголем, грызло его. «Пожалуй, это мне стоит устроиться в цирк уродцем», - занимался самобичеванием он. «Неужели ценить жизнь такое сложное занятие? Почему для этого надо сначала все потерять?»

Окружив себя мрачными мыслями, он, тем не менее, не утратил связи с реальностью. В данный момент он пребывал в ожидании важного звонка. Важного не только для мужественного человека в темной палате республиканского госпиталя, задуманное было важно для самого Сергея. А вот и он. Звук мобильного телефона заставил его с трудом подняться и дойти до комода. Сняв трубку, он услышал заспанный мужской голос: «Она рядом, в Пятигорске. Записывай адрес…»

Он взглянул на себя в зеркало. Красные глаза с заплывшими мешками, растрепанные, сальные волосы, рубашка, готовая прослужить и четвертый день без жалоб и возражений. И голова, как же невозможно она болела! «Меняться трудно», - подумал он, перед тем как стремительно направился к двери.

***

«Ну, где же он?!», - негодовал Брагин. Было уже поздно. Он десятки раз звонил Сергею в гостиничный номер, но телефон упрямо молчал. Док не мог найти себе места. Вдруг дверь его кабинета распахнулась, на пороге стояла Леночка и запыхавшимся голосом сказала:

- Вас просят спуститься вниз, там этот молодой человек… он требует вашего скорейшего присутствия!

Через секунду Брагин уже бежал сломя голову на столь ожидаемую встречу. На месте он увидел Сергея. Он едва стоял на ногах.

- Наконец то! Что тебя так задержало?!
- Я нашел… - успел произнести тот и повалился на мраморный пол больницы.
- Скорее каталку!

Спустя несколько часов, Сергей пришел в себя. Все это время возле его постели сидел разрываемый собственными предположениями Брагин.

- Док, выслушайте меня…
- Тсс… Спокойнее. Тебе лучше сейчас отдохнуть. Ты просто без сил!
- Послушайте меня, Вы должны мне довериться. Мы должны кое-что сделать. Это важно! Но времени объяснять сейчас нет, оставим этот момент на попозже.
- Наверняка ты задумал немыслимое, с моей стороны будет глупостью тебе потакать.
- Вы должны мне поверить, я знаю, что так будет правильно. Мне без Вас не обойтись…
- Я чувствую, что буду жалеть об этом.

***

Карета скорой помощи с включенными спецсигналами на большой скорости неслась по трассе. У них было мало времени, каждая такая машина оборудована радиостанцией. И когда их хватятся, определить местоположение не составит большого труда. Необходимо было спешить.

На рассвете они прибыли в конечную точку своего путешествия. Это было кладбище, на котором была похоронена мать Кирилла. Они аккуратно выкатили каталку с ним из кареты, тщательно проверив функционирование каждого из приборов, поддерживавших его драгоценную жизнь, они направились к ее могиле.

Там их уже ждала молодая красивая девушка. Она молча смотрела на тело брата, едва сдерживая слезы.

- Кирилл, это твоя сестра и мама. Они ждали тебя 11 лет…

Сестра не в силах больше сдерживать себя, бросилась к брату. Сергей и доктор Брагин понимали, что они здесь уже не нужны. Встав поодаль, они осмысленно молчали.

- Скоро за нами приедут, - первым разрушил кладбищенскую тишину Брагин.
- Я понимаю.
- Что теперь?
- Они бы никогда не отпустили его сюда. А он имеет на это полное право. Я хочу, чтобы ты понял это.
- … - док ответил одобрительным кивком.
- Сейчас ты заберешь Катю, и вы уедите отсюда. Я останусь с ним столько, сколько это будет возможно.
- Тебя арестуют.
- Да, брось! За такую историю редакция меня из чертогов дьявола вытащит… Со мной все будет в порядке.
- Знаешь, при нашей первой встрече я счел тебя редкой сволочью…
- Я не сомневаюсь, - улыбнулся Сергей.
- В общем, я точно никогда не буду жалеть об этом…

Поймав понимающий взгляд в ответ, Брагин развернулся и направился в сторону Кати и Кирилла. А молодой, но уже такой опытный журналист прилег на тропинке и посмотрел в голубое небо. Он вдруг понял, что боль ушла. «Меняться трудно, но быть одному гораздо труднее…»

[ВенераЭльфийская]

Так и не нашла, что написать… но обойти тему не смогла…
Мое уважение автору.

[Broken_Soul]

Потрясающе...

[Блодведд]

Великолепно! Очень сильно написано, даже не знаю, что сказать.
И еще: С Возвращением
Надеюсь про "пряник" не шутил

[Лисица]

Шокирующее произведение. И, если не ошибаюсь, не первое у Вас на подобную тему.
Не понравилось то, что Вы сделали с журналистом. Перелом в его характере изображён, на мой взгляд, несколько плоско. Начало - блеск, прописано до мелочей. А вот далее.. Не знаю, на мой взгляд, выглядит по-наивному нереально, потому я скептически поднимаю бровь.
Честно говоря, из-за этого момента рассказ оставляет смазанный отпечаток в памяти.

[QueenELF]

Рассказ заставляет задуматься, хоть сюжет и не нов. Такие вещи всегда шокируют. В целом, мне понравилось. Хорошо написано. Прочла с удовольствием, но есть маленькие нюансы.

1. Сергей.
Не понятно совершенно описание журналиста, его привычек, характер. Лёгкие намёки на его неудавшуюся жизнь.

[B1zDelNik]

Королевне и Лисичке спасибо за критику

Блодди, вауля!

Марин, спасибо тебе... вы хочите плакать - их есть у меня

До встречи в декабре...

[Тринадцатый_Ворон]

Жуть...Но красивая жуть.