Форум Wizards World

[Asylum]

Кажется, я все же выкладывал этот набор букв тут. Если да - никто об этом не помнит. Если нет - то крепитесь.
P.S. Как хорошо быть.
P.P.S. Прошу тексты этого топика ругать, критиковать, но не рассматривать "на конкурсной основе". =)

Легенды Осени

0.

Дерьмовое начало – это всегда дерьмо. Я хотел бы обойтись без тупых, засранных банальных фраз. С этой точки зрения, начать рассказ словами «Дерьмовое начало – всегда дерьмо» - разумно. Может, стоит нажраться пива, и тогда будет пофигу, какое там, к черту, начало? Начало… Темная тварь. Почему? Откуда я знаю? Просто так.
Сейчас стоит сказать пару слов о рассказе, но я не знаю что говорить. Это, конечно, будет до дерьмовости банально, но сказать стоит. Разрушить иллюзии, если они у кого возникли. Какие? Это не важно, главное разрушить.
Я не знаю, о чем рассказ. Я пишу это дерьмовое вступление и не знаю, что делать дальше. Мне хочется излить на бумагу свои мысли и чувства – я верю, после этого мне полегчает. Вся проблема заключается в том, что их, этих самых чувств, слишком много. Да и ладно. Напишу, как получиться.

1.

Я никогда не любил небо. Ну, просто так: не нравилось оно мне. Почему? Сейчас трудно вспомнить. Иногда мне кажется, что за его красоту. Но больше всего я склоняюсь к мысли, что не любил его за то, что мне до него не достать. Я часто раньше думал об этом: как люди могут любить то, чем никогда не смогут обладать. Теперь я понимаю, что думать так мог только моральный урод. Я не спорю с этим.
Я всегда любил именно осень. Я смотрел на умирающие деревья, улетающих птиц, подавшие листья и думал: а может это последняя осень мира?
У меня даже было нечто по типу игры. Летом я мечтал о тучах. Когда я видел их, то представлял, что это войска. И небо тоже. Представлял, что идет Первая Пожизненная. Я командовал тучами. Иногда мне казалось, что они меня слушаются.

2.

В детстве я был замкнутым ребенком. У меня не было друзей. Разве что книги. У меня не было даже врагов. Отсутствие и тех и других я объяснял отсутствием денег у моих родителей. Так было до 15 лет. Нафига я все это говорю? Не знаю. Может быть для того, чтобы какой-нибудь психолог, прочитав это, смог вынести мне точный диагноз.

3.

Однажды друг все-таки появился. (Банально, аж дерьмо!)
Видимо, это был такой же, мягко говоря, странный человек. Я так и не постиг его внутреннего мира. Он жил недалеко от меня.
Встретились мы с ним на улице, остановились друг напротив друга и долго стояли, изучая противника. Я не знаю, о чем он думал. Я вообще никогда не мог понять, о чем он думал. Зато я прекрасно помню, о чем думал я. Думал я о том, как бы смыться от этого идиота, пока он мне не дал в рыло. Кажется, я шел на рынок и у меня были с собой деньги. Позже я всегда говорил себе, что испугался только за них. Не знаю.
Потом он просто протянул мне руку и представился:
- Юра.
Он смотрел исподлобья. Как-то набычившись. Волосы его были соломенного цвета и свисали до плеч. На щеке была родинка в форме кленового листа. Забавно, правда? Я не буду полностью описывать его: мне это не надо, я его запомнил навсегда, а тем, кто это будет читать, уж тем более. Зачем им нужно описание какого-то малолетнего хиппана? Да еще и придурковатого, как и автор?
Я пожал его руку и произнес свое имя. Какое вам дело до моего имени? Я его знаю, а вам оно не нужно. Придумывать я не хочу, а говорить… Зачем перегружать ваш мозг лишней информацией?
У меня всегда были особые критерии к человеку, которого можно назвать другом. Опробовать их, конечно же, было до настоящего времени не на ком. Начитавшись в свои 15 лет умных книг, я сравнивал потенциальных друзей с их героями. Потенциальные друзья сравнивали меня с шизоидом и обходили стороной. Тоже забавно, нет?
Юрка подходил под все критерии.
Он был на год старше меня и знал и умел значительно больше. Когда я морозил какую-нибудь глупость, он меня поправлял, но не смеялся. Вообще, он был неулыбчивым человеком. Всегда говорил тихим голосом. Я только один раз слышал, как он кричал. Забыть бы это.

4.

Он научил меня пить пиво. Потом вино. Дальше я продолжал учиться сам. Он научил меня курить. Научил меня бить без лишних слов в рыло тому, у кого по отношению ко мне были те же намерения. Он пытался отучить меня врать. Любил я это дело. Возможно, это был какой-то комплекс. Я хотел казаться гораздо круче и умнее, чем я был на самом деле. Отучиться врать я не смог. Конечно, взял это под контроль, а когда меня донимала совесть по поводу этой слабости, я придумывал себе умные отмазки. Вот. Я соврал. Я не придумывал их. Я просто выдергивал фразы из книг, а потом всем говорил, что я их придумал. Самой ходовой была такая: «Если постоянно говорить одну правду, то, в конце концов, она потеряет свою ценность».

5.

Не знаю.

6.

Нажравшись пива, мы сидели с Юркой на лавке в центре города. Мимо ходили разные люди. Сегодня он был по-особенному неразговорчив. Он провожал каждую девушку задумчивым взглядом. Я пил свое пиво и чувствовал себя властелином вселенной. Мне было глубоко плевать на прохожих, на погоду… Да на все, одним словом.
- Скажи, откуда появился наш мир? – спросил меня он, уставившись на зажегшийся фонарь. Был вечер. Дул легкий ветерок, где-то в газоне пел сверчок. На горизонте небо было зеленого цвета. Вы видели когда-нибудь такое? Посмотрите, это красиво. Там же клубились тучи, изредка освещаемые вспышками молний. Мои войска. А мне на них было насрать.
- Не знаю. Может быть, образовался из пыли. Или его создал бог. – Ответил я, отставив пустую бутылку.
- Я спрашиваю о внутреннем мире.
- И этого я не знаю. Может быть, он порожден разумом. Или обществом.
Он промолчал. Я проследил за его взглядом и увидел целующуюся парочку.
- Ты когда-нибудь целовался? – Спросил я.
- Да.
- А с кем?
- Блин, с говном! С бабой, конечно.
- Да ну?
- Х.. гну.

7.

Юрка научил меня даже материться. В тех книгах, которые я читал, самым страшным ругательством было «Пошел к черту!»

8.

Долгое время мы молчали. Я курил сигарету, а он, откинувшись на спинку скамейки, смотрел в небо.
- Люблю небо. – Сказал он мне. Я, чтобы подмазаться и разжиться за его счет халявным пивком, сказал:
- Я тоже.
- Оно такое говняное! За это я его люблю.
Блин, что тут ответишь? Пиво обламывалось. Ну да мне на это тоже было в какой-то мере плевать. Конечно, я мог сказать, что соврал. Сказать свои настоящие соображения по этому поводу, но решил, что это будет слабость. Мы все часто заблуждаемся.
- А ты веришь в бога? – спросил он.
- Не знаю.
- Все не знают. – Буркнул Юрка.
- Нафига тогда спросил?
- Не знаю.
После небольшой паузы я предложил ему:
- Займи двадцатник до завтра?
Он хмыкнул, встал и принялся выгребать деньги из карманов своих джинсов. Вручил он мне около ста рублей со словами «Купи на все».
Когда я пришел, он сидел с какой-то девушкой. Не знаю, что он в ней нашел: нечто костлявое, с кучей веснушек и короткими волосами. Никогда не любил короткие волосы у девушек. А парни с длинными, у меня ассоциировались с «лигой голубых лебедей». Кроме Юрки, конечно. Потом я поменял свое мнение. Да и как его не поменять, когда у тебя волосы длиной сантиметров под 50 и ты явно не гей??? Когда я учился в институте, многие девушки могли это подтвердить. Да и некоторые реальные геи. Они могли предоставить в доказательство несколько своих зубов. Я никогда не любил геев. Забавно звучит, правда? Наверное, рассказ становиться дерьмовым, когда там появляется что-то о геях. Я и не претендую с ним на звание «Лучший Бестселлер Года».
Я топтался на месте, в стороне от лавки, с четырьмя бутылками пива в руках. Когда мы были молоды и здоровы, нас не заботило, сколько мы выпиваем. Мне не хотелось им мешать. Юрка заметил меня и махнул рукой: мол, иди сюда.
- Знакомься, Лен. Этот говнюк – мой друг. – Он представил нас, я что-то сказал и мы засмеялись. В течение следующих сорока минут я сидел, поглощал пиво и скучал.

9.

Даже в институте у меня не было друзей. Так, знакомые и хорошие знакомые. Я никогда не стремился сходиться с людьми. Меня всегда страшно напрягало, что всем им нужно поведать мне, кого они вчера имели, на каком концерте были, как по-пьяни разбили машину, и все такое. Жил я в общаге. Это такой клоповник, в котором чтобы чувствовать себя комфортно, нужно быть слепым, глухим и так далее. Одним словом – почти мертвым. Зачем я говорю это? Не знаю. В этом нет смысла, и это не преследует никакую определенную цель. Просто я тупо сижу за компом, а за моей спиной пять человек жрут водку и смотрят футбол. На втором курсе я познакомился с девчонкой, которую звали Аня. Девчонка ничего себе, умела красиво говорить, была интеллектуально развитым человеком и, наверное, любила меня. Потом мне сказали, что она сделала аборт. Я ее бросил. Через три дня она по собственному желанию была отчислена из института. Больше я ее не видел. А ведь я ее и сам любил, забавно, правда? Еще через три недели мне пришло письмо без обратного адреса. В нем была маленькая записка из шести слов. Я ее помню, но если не загружу вас этой информацией, мне самому будет не по себе. Вот она:
Я тебя не виню. Прощай.
Аня.

Зачем я все это пишу? Не знаю. И никто не знает.

10.

Еще я люблю осень за мечты. Когда я выхожу на балкон, закуриваю свой вонючий Winston и смотрю на город, то я мечтаю. Я вдыхаю ни с чем не сравнимый запах города и мечтаю. Запах осеннего одинокого города. В этом предложении нельзя сказать вонь города или аромат города. Это две диаметрально противоположные вещи. Город просто пахнет. Там есть и тонкий аромат пекарен, и запах опавшей листвы, и вонь машин и свалок. Ну да весь этот набор может заинтересовать только романтика, поэтому не буду все это тут писать. Те, кто меня поймут, сами знают это.
Мечта осенью у меня была всегда одна и та же. Я хотел летать. Да, это глупо, это по-детски… Но я всегда хотел именно этого. Я стоял на балконе, курил и представлял, как я полечу к вон той заводской трубе, постою на ее краю, а ветер будет рвать мою рубашку во все стороны. Представлял, как я пролечу над жилыми домами, а на меня будут смотреть люди. И девушки. Очень красивые, стройные и умные девушки с мелодичными именами. Не такими банальными, затертыми и использованными как Лена, Наташа, Катя, Оля. И тем более не деревенскими: Зоя, Люда, Люся… Вычурные имена я тоже не любил. Меня всегда они выводили из себя, словно носорога костер темной ночью. От них у меня даже спазмы в желудке: Василиса, Альбина, Стелла. А одно имя просто бросало в дрожь: Бронислава. Советское оно, что ли? Я знал одну девушку с таким именем. Оно действительно отражало ее характер и внешность. Бронированная туша с таким визгливым голосом… Слава о ней разлетелась далеко за стены нашего ВУЗа. Самое интересное, что у нее было очень много парней. Забавно? Не знаю.
Еще я представлял, как смогу подняться до неба. До самого неба. И потрогать его руками.

11.

Не знаю, что я пропустил, но тут Лена резко встала со скамейки и пошла. Да почти побежала. Юрка бросился за ней.
- Лена, постой! – сказал он, сказал, чуть повысив голос. Он никогда не кричал.
Сквозь уже довольно сильный туман в голове, я видел, как она обернулась к нему и что-то яростно прошептала. Ее кулаки были сжаты.
Она ушла, а Юрка стоял словно горилла – вытянув руки по швам и сильно сгорбившись. Потом он повернулся и пошел ко мне, нарочито шаркая подошвами своих кроссовок по асфальту.
- Вот так вот бывает… - Сказал он, со вздохом падая на скамейку. – Ты что, все пиво выжрал?
- Т-так п-получилс…ть. – Ответил ему я, отчаянно кося под ужравшегося в хлам человека. Мне было не ловко. Я не хотел, чтобы он знал, что я все видел. Глянув на меня, он снова встал, буркнув:
- Жди здесь.
- А к-куда я пойд-ду?
Он ушел. Я снова закурил. А что было делать?

12.

Юрка снова принес пива. Я, честно говоря, был уже весьма пьян. Меня даже слегка мутило. Пожалуй, мое тело уже как три бутылки назад отказалось мне повиноваться. Жаль, только голова была относительно трезвой.

* * *

На следующий день я не пошел к нему. У него не было такой привычки. А я не пошел. Наверное, это было не верно.
В тот день я взял у отца чистую тетрадь и стал писать. Сел и строчил до позднего вечера. Меня пробило на рассказ. Там я писал о… Да пожалуй, обо всем понемногу. Целую неделю я не выходил из дома. Я писал, читал, курил, и все сначала. Я читал книгу П. Т. Де Шардена «Феномен человека». Потом я читал Реймонда Моуди и еще что-то, где не было обложки. Автора я так и не узнал. Наверное, я искал какой-то смысл. Должен признаться, что книги частично дерьмовые. Я не люблю тупые размышления и нудное описание чего-либо. В этом рассказе они есть. А мне на это насрать. В конце концов, тот, кто его будет читать, просто пропустит их. А мне они необходимы. Зачем? Не знаю.

13.

На исходе второй недели Юрка зашел ко мне. Естественно, мы пошли пить пиво. Выпив, мы стали тупо кататься на метро.
- Ты почему так долго не заходил? – Спросил, наконец, он. До этого мы болтали о всякой шлаете, типа рекламы, знакомых, бабах и их одежде. Я рассказал ему, чем был занят. Он хмыкнул и промолчал. Разговор снова перешел на пустые темы.
… Снова пили пиво и сидели на той же лавке.
- Ты не боишься, что жизнь так и пройдет?
- Как? – Удивился Юрка.
- Да вот так дерьмово?
- Дерьмово – это понятие растяжимое. Словно кошачьи яйца. Их все тянут. По логике вещей они вообще бесконечны.
- Дерьмово – это вот так. Как мы. Вся жизнь с пивом и лавками.
- Дерьмово, в данном случае, это когда тот, кто ищет свое Я, теряет его. – Произнес он тихим голосом. Он не любил кричать. Но в этот момент в его душе был крик. Я знаю.
Честно говоря, я не совсем понял его. Только потом, намного позже. И это было плохо. Это было больно. А в тот момент я его совсем не так понял.
- Да пошел ты на х..! – устало произнес я.

14.

Каждый день мы совершаем ошибки. Сначала мы этого не осознаем. Знание приходит лишь в конце, когда их последствия становятся ясны. В тот день одной фразой я разрушил дружбу. И дело совсем не в том, что я послал Юрку. Совсем не в том. В чем? Не знаю. Абсолютно точно я не знаю.

15.

Конечно, мы с ним не разругались. Просто стали расходиться: стали реже видеться, общих тем становилось все меньше и меньше. Юрка пил пиво на лавках, а я искал смысл своего бытия. Он шел по своей дороге. Это был едва заметный хайвэй. А я свернул на автостраду. Автостраду для тех, кто хотел найти смысл. Найти свое Я. А он шел по своему хайвэю. Хайвэю для тех, кто просто живет. Живет, стараясь жить ради самой жизни. Жизни, в которой и есть самый главный смысл. Смысл жить не только для себя.

16.

Правильно ли я сделал вывод? Думаю да. Но абсолютно точно я не знаю. Ведь я не мог никогда полностью понять Юрку. Может быть, я его идеализирую. Не знаю. Прочитав написанное, я… Да что я? Нихрена я его не стер. Я просто выплеснул свои чувства и горечь на бумагу. Мне стало немного легче. Думаю, теперь я пойду жрать пиво, сидя на лавке. Зачем? Просто так. Ну ее к черту, эту философию! В своем дурацком желании отыскать этот гребаный смысл, я хреново прожил свои 20 лет. Пока я его искал, читал книги типа Шардена, я жил только для себя. А жизнь коротка – не успеешь оглянуться, а тебе уже 70 и ты так ничерта и не сделал полезного.

17.

Смысл… Его поиски похожи на попытку вырастить саженец за 5 минут, сильно рванув его вверх. Это приведет лишь к тому, что ты вырвешь его. Смысл станет ясен только тогда, когда дерево вырастет.

18. Вместо послесловия

Не надо думать, что Юра спился. Я знаю, что он с отличием окончил школу и поступил в какой-то московский ВУЗ. Я слышал, что и там он делает блестящие успехи. Знаю, что он собирался по окончании ВУЗа жениться. Надеюсь, у него все будет хорошо.


26. 07. 06 г.
12:13 – 17:11 MSK

[Asylum]

Праздник Древолиста

Посвящается моей любимой сестре.



…Вот в средние века было интересно.
В каждом доме жил домовой, в каждой церкви – Бог…
Люди были молоды!..
«Сталкер».

Древолист вступал в свои законные права. Листья, кроваво-красными и золотыми огнями кружились в воздухе и устилали землю. Ветер становился все холоднее, дни короче, а небо все чаще и чаще по утрам оказывалось затянуто пеленой туч.
Огромный медведь тревожно нюхал воздух, глядя на запад. Он слеповато щурился и слушал Зов. За его мощной спиной была глубокая пещера, тысячи лет назад вымытая водой в неприступной тверди скалы. Невысокая гряда Каадзага широким полукругом окружала Ерелонскую долину, рассеченную надвое широкой рекой, спускавшейся с гор. Правый берег был покрыт лесом, а на Левом лишь изредка среди бескрайних просторов луговой травы встречалось дерево, да и то плодоносящее. Медведь не видел, но чувствовал, что все сходятся к реке и по Барновому броду переходят на Правую сторону. Всех звал туда Зов. Приближался праздник Древолиста. Медведь был стар для таких сборищ, но и его усталые лапы просились в дорогу. Он фыркнул и повернулся к своей берлоге.
Налетел порыв ветра и огромный бук, росший на низком выступе скалы, осыпал его листвой. Медведь задумчиво посмотрел на дерево. Он помнил, как любил медвежонком забираться по каменной осыпи на уступ и прятаться в густой листве от рассерженной матери-медведицы, сидя в одной из многочисленных развилок. Старый бук пробил своими корнями скалу и вгрызся в землю. Один из его корней пробился и в берлогу… Медведя поражало его стремление к жизни.
Бук был без духа, но медведь всегда был уверен, что он все понимает и даже может говорить, если, конечно, захочет. Медведь снова фыркнул и повернулся в сторону долины. Зов звал. Он мешал просто спрятаться в берлоге, но медведь не хотел уходить: на сердце было какое-то тяжелое чувство. В конце концов, он решил идти и, бросив прощальный взгляд на бук, двинулся по тропке, ведущей вниз, в долину.
Налетел новый порыв ветра.
- Счастливой дороги! – казалось, прошелестел бук. А может быть, и не казалось: ведь бук был очень стар и многое знал. Медведь удовлетворенно фыркнул и ускорил шаг.

* * *

Медведь шел второй день, когда пошел дождь. Капли шумели в листве, но почти не падали на землю – такими густыми были кроны деревьев. Решив, что идти по дождю нет смысла, тем более что дальше лес редел и уже не мог укрыть от холодных капель, а время не поджимало (до праздника Древолиста оставалось четыре дня), медведь стал откапывать съедобные луковицы, муравьев и прочие вкусные вещи. Наконец-то насытившись, он стал искать сухое и теплое место для ночлега. Такое обнаружилось меж корней большого дуба.
Это было довольно просторное углубление в земле, защищавшее от ветра, дно его было выстлано палой листвой, а само дерево защищало от дождя. Медведь улегся в нем и, немного повозившись, устраиваясь удобнее, довольно фыркнул. Почти сразу его накрыл своим темным плащом сон.
Из-за деревьев на него смотрели два горящих глаза. На мгновение они исчезли, но внезапно появились уже ближе.

* * *

На заре медведь проснулся. Жутко болела задняя лапа. Он повернул свою крупную голову посмотреть, что с ней такое и увидел, что на ней (используя ее как подушку) лежит молодой фавн. Один из его небольших, но острых рожек, впивался в лапу медведя, который от возмущения такой наглостью, даже забыл фыркнуть. Наконец совладав с собой, он резко выдернул лапу из-под фавна, и тот ударился головой о землю. Фавн резко сел, недоуменно крутя головой и, ничего не понимая, потирая затылок. Внезапно он покатился кубарем, снова ударившись головой. Бедняга так и не понял, что случилось.
Медведь, довольный, что отомстил наглецу, отпустив ему тяжелую оплеуху, как ни в чём ни бывало, принялся откапывать сочные луковицы.
Наконец фавн пришел в себя и поднялся на ноги, оканчивающиеся изящными копытцами. Отыскав взглядом медведя, он прямиком отправился к нему. Медведь делал вид, что его совершенно не интересует фавн, но на самом деле следил за ним краем глаза. Подойдя, фавн с поклоном произнес:
- Уважаемый Дреарун! Прости меня, что я потревожил твой сон. Но ты спал в моем лучневом доме…
Медведь благосклонно взглянул на учтивого фавна, который, тем более, знал его эльфийское имя, и благосклонно фыркнул.
- Прости, мудрый Дреарун, но не позволишь ли ты мне идти с тобой на праздник Древолиста? – спросил фавн. – Если, конечно, ты идешь на него… - добавил он.
Медведь дважды утвердительно фыркнул и снова принялся за луковицы, совершенно позабыв про фавна. Фавн, которого звали Йолвик, знал, что знаменитый владыка Дреарун – почти никогда не говорит. У фавнов про того, кто лгал, всегда говорили: «Дреарун ему сказал!». Даже была такая песня:

Светит в небе месяц ясный:
Водень вновь идет прекрасный!
Скоро будет Первый Праздник
И Гром, рокочущий проказник
Загрохочет, возвестит,
А сестрица озарит,
Дерево растущее,
На холме цветущее.
Будет петь там и плясать
Вся лесная знать:
Будет там и Хатауг,
Всем дриадам добрый друг,
Будет там и Дреарун,
Удивительный молчун!
Разбегутся и столкнутся,
Но друзьями разойдутся…

Песня была длинной, и описывала Праздник Первого Грома, который был сотни лет назад, когда Дреарун был еще молод. Фавн тихонько напевал ее, но медведь услышал и недовольно фыркнул: легкомысленный народец фавны, а эту глупую песню еще помнят! Дреарун стал вспоминать снова события того злополучного Праздника Грома, когда он, мудрое лесное божество… А!.. Впрочем, ладно! Медведь снова фыркнул, но, не столько сердясь, сколько смеясь.
Йолвик улыбнулся.

* * *


До Ясеневой Поляны, где неизменно проходил праздник, оставалось два дня ходу. Сам же праздник был через три дня. Медведь с фавном не спешили. Они шли по лесу часто и по долгу останавливаясь, чтоб отдохнуть и перекусить. На привалах фавн доставал из своей постромки флейту и играл песни. Играл он всегда по настроению: если оно было хорошим, то заводные, шуточные песни, если грустным, то что-то небыстрое, напевное. В песнях фавнов всегда есть магия, которая во сто крат усиливает чувства от песни. Но магия эта природная, а не искусственная: никто специально не скрывает в размере стиха или мелодии магические руны – просто фавны очень талантливы и магия у них – музыкальная. Когда Йолвик заиграл какую-то мелодию, даже Дреарун захотел мигом броситься в дорогу, не важно куда, не важно зачем: лишь бы идти, и идти вместе с другом. Потом мелодия изменилась, и медведь отправился в путешествие по своему прошлому: ему вспомнился самый первый в его жизни праздник Древолиста: он увидел отсветы костра, вокруг которого плясали фавны, а грациозные дриады порхали, словно бабочки… Дреарун увидел всех своих друзей, с которыми он прошел трудный путь от Заорна до Рагорана… Он вспомнил, как умерла его мать-медведица Матури… Вспомнил ужасный разлив Беловодной, затопившей обе стороны… Но счастливых воспоминаний было больше. Да собственно каждый миг жизни – счастье. Счастье - оно даже в грустных воспоминаниях: они означают, что у тебя есть душа, и душа эта не такая как у авидий.
- Спасибо тебе. – Внезапно произнес гулким басом Дреарун, когда Йолвик закончил играть. Фавн отложил флейту и изумленно уставился на медведя – шутка ли из всех его знакомым не много кто мог похвастаться, что вообще видел Дреаруна, но никто даже из знакомых его знакомых не мог сказать, что слышал его голос!
Тем временем медведь, как ни в чем ни бывало, улегся и мирно засопел.

* * *

Утром друзья подошли к маленькой речке, Чиру, впадавшему в Беловодную. Его берега были высокими, и переправиться в том месте, где они подошли к реке, было нельзя. Пройдя немного вверх по течению, они нашли место, где берег был низок, но зато глубина была приличной. Как всем известно, фавны не умеют плавать, поэтому Йолвик наотрез отказался заходить в воду. Медведь недовольно фыркнул: до брода было далеко. Фавн стоял и ждал, что же предпримет Дреарун. Тот долго фыркал, а потом Йолвику посчастливилось второй раз услышать его голос:
- Лезь на спину. Держись крепко.
Медведь вошел в воду. Йолвик стоял, пораженный таким решением и не веря ему: он, Йолвик, поплывет на спине лесного божества? Знаменитого мудрого Дреаруна?! Кстати, тот уже фыркал, говоря, что ждать он не будет. Оцепенение прошло. Йолвик осторожно зашел в воду и аккуратно, стараясь не рвануть шерсть, взгромоздился на спину Дреаруну. Не долго думая тот поплыл. Течение Чира в этом месте было слабым и они быстро проплыли тот десяток метров, что отделял их от берега. Йолвик был на седьмом небе, но хитрый Дреарун охладил его пыл самым действенным образом: в метре от берега он словно пушинку стряхнул с себя фавна, который от неожиданности ушел под воду с головой.
Когда фавн вылез на берег, медведь уже поджидал его. Он скептически оглядел Йолвика и довольно фыркнул. Тот смотрел на медведя. Дреарун выглядел довольно забавно: с длинной шерсти стекала вода, сам он уменьшился в размерах, разве что голова осталась сухой: уши нелепо торчали. Фавн разразился смехом и с удивлением услышал смех медведя: нечто больше похожее на уханье филина. Немного обсохнув, они продолжили свой путь.
К вечеру показалась Ясеневая Поляна.

* * *

На этой поляне всегда справляли праздники Древолиста и Белоцвета (Праздник Первого Грома и Лучень проходили на Левой стороне, на Яблоневом Всхолмье). Ясеневая Поляна представляла собой небольшой луг, покрытый сочной травой до пояса, по краям которого росли могучие ясени. Весь народ, собиравшийся на праздник, располагался между ними и дальше в лесу. В центре луга дриады срезали слой почвы и накидывали мха, листьев и сучьев, чтобы зажечь Старший Костер Древолиста, самый большой, а не далеко от центра с обеих сторон раскладывали Младшие Костры. По краям Поляны ставили столы, на которых было угощение. Незадолго до праздника наяды приносили рыбу, сильфы – птицу, эльфы – дичь, а дриады – огромные стога свежей травы, овса и другой травоядной пищи. Готовили гномы: не надо думать, что гном, это только лишь искусный кузнец!
Фавн с медведем пришли за несколько часов до начала праздника. Все были уже в сборе: на Поляне стоял жуткий гвалт: знакомые шумно приветствовали друг друга, не знакомые шумно знакомились. Фавны, сидящие у стола сразу же позвали собрата к себе, а Дреарун пошел к Старшему Костру, где обычно собирались короли народов и божества. Оба моментально потерялись в толпе.
Сородичи с завистью слушали рассказ Йолвика, расписывавшего путешествие с Хранителем и Хозяином Леса Дреаруном, Великим Медведем и щедро подливали ему пива. Дреарун же «разговаривал» с королевой дриад Дрианой, что-то тихо говорившей прямо в ухо медведю. Наконец фавн вырвался от любопытных, заставлявших его снова и снова рассказывать историю, и пошел искать Дреаруна. Нашел он его не сразу, а когда подошел, королева уже отходила в сторону. Йолвик не слышал, о чем они говорили (Хотя Дреарун сначала лишь фыркал, но потом он стал что-то отвечать). На его морде была написана тревога. Дриана хмуро оглянулась на него и вышла к Старшему Костру. Все сразу успокоились и подошли поближе: послушать, что скажет королева дриад.
- Приветствую вас на празднике Древолиста, обитатели Ерелонской долины! У меня для вас тревожная весть, хотя не хотелось бы вам портить праздник… - Голос Дрианы был юн и звонок, а сама она выглядела величественно: длинные темные волосы, красивое зеленое платье из тончайшего материала. На ее голове была корона из Пламенного дерева, а пояс состоял из больших и красивых цветов. Красивое лицо выражало тревогу, совершенно ему не подходящую.
- Авидии идут на нас войной! – продолжила она. По рядам слушателей пронесся испуганный шепоток. – Простите меня за эту страшную весть, но все должны быть предупреждены! Очень скоро нам придется готовиться к войне. Мы, конечно, попросим божества Леса, Воды, Земли и Воздуха помочь нам, но и самим нельзя сидеть без дела! – в рядах раздалось несколько выкриков:
- Верно! Слушайте ее! Она говорит правильно! Долой авидий!
- Мы послали самых опытных следопытов эльфов в стан врага, чтобы они узнали побольше об их гримуарах. Нам не понятно злое колдовство авидий, но мы будем бороться. Вы с нами, народ Ерелонской долины?!
- Да!!! – хором откликнулась толпа. – Мы с тобой, королева Дриана! Покажем авидиям!
- Отлично! Давайте веселиться! Да здравствует Древолист! – крикнула королева. Толпа снова подхватила ее крик. Моментально вспыхнули все три костра, и полилась веселая мелодия: фавны заиграли на флейтах, им вторили эльфы, играя на разных струнных инструментах. Ясеневая Поляна наполнилась весельем: все были рады приходу Древолиста.
Пиво лилось рекой, Йолвик уже немножко захмелел, но все равно задорно отплясывал у костра с юной дриадой. Даже молчун Дреарун развеселился, отведав хмельного меда, и стал подпевать хору своим мощным басом. Он неуклюже топтался на задних лапах и в итоге упал на спину. Фавны со смехом его перевернули, сразу же запев ту самую песню о Первом Празднике Грома, а Дреарун смеялся и подпевал им. Королева Дриана танцевала с ловким эльфом: грациозность ее движений и красота королевы заставляла любоваться ею. Многие нет-нет, но бросали на нее восхищенный взгляд. Толстый низенький водяной, (король наяд) плясал с гномихой, а леший отбивал такт пустой пивной кружкой по столу. Сильфы в воздухе танцевали какой-то замысловатый танец, и веселили народ, рассыпая фейерверком разноцветную листву.
Все жители Ерелонской долины беззаботно веселились уже не один час, когда земля под ногами вздрогнула. На горизонте возникло яркое свечение и все сразу же остановились посмотреть на это. Музыка стихла. Внезапно несколько дриад с криком боли упали на землю и истаяли легким дымком. Такова смерть дриад, духов деревьев, если их дерево погибло. Одна за другой дриады стали падать и умирать. Все стояли, от ужаса и непонимания ничего не делая. Жалобно вскрикнув, упала королева Дриана. Оцепенение спало. В панике бросились обитатели Ерелонской долины прочь от Ясеневой Поляны. Но не все. Некоторые пытались помочь дриадам и разобраться в происходящем. Хором от смертной боли закричали наяды вместе с водяным – река кипела. Жар становился невыносим, когда налетел огненный ветер. Горящие деревья летели по воздуху словно листва. Все живое мгновенно гибло от огненного смерча. Дреарун стоял до самого последнего момента и смотрел на горизонт. Но и его смело пламенем. Не стало больше Ерелонской долины. Не стало ее за мгновение, а жила она тысячи лет.

Над горизонтом вздымался уродливый ядерный гриб. Ядерный гриб времени. Ведь именно оно убивает сказку. И даже, скорее, не сказку, а то, во что кто-то верил, как, например, славяне в лешего. Время шло, наука развивалась. Сказка уходила в небытие. Кто сейчас поверит в то, что за печной трубой живет упырь? Никто…
Время губительно.

19 июля 2006