Форум Wizards World

[Sillmirel]

Можно?.. Ну тогда я выложу свое "чер-те-что", хорошо?... =))) Писалось мною лет-эдак в 16 и.. до сих пор хотя бы раз в год кропаю по абзацу ))) Зависимомть прямо какая-то Задумывалось, как некая пародия на произведения "фентези", с преобладанием гиперболы, как основного литературного приема... кароче, жду объективной критики, и надеюсь, что она будет интереснее произведения ))) Всегда остаюсь ваша ...

Вступление.


Этот ненастный вечер выдался особенно скучным и тоскливым. Даже несмотря на то, что в комнате было тепло и уютно, а обе сестры не без комфорта устроились каждая в своем любимом кресле у камина, в котором как-то особенно дружелюбно, по-домашнему, потрескивали поленья.
—Скучно,— изрекла, наконец, после долгого молчания старшая из сестер, Лейла. И, надо сказать, это не было для них открытием.
—До жути, — согласилась с ней Лесса. Даже не споря, как настоящая добропорядочная младшая сестра. Но, естественно, она не была настолько примерной девочкой: просто спорить с Лейлой не имело смысла — от безделья страдали они обе одинаково. И ссориться сейчас тоже было лень.
— Может…это…как его… — Лесса усиленно пыталась собрать разбежавшиеся мысли в какое-нибудь одно место, желательно, в голову. Да и к тому же сфокусировать свой мысленный взор на наиболее важной из них. Наконец, после довольно продолжительных усилий это было сделано: Лесса, наконец, выдала довольно связанное предложение.
— Может быть, погадаем, а?
—Погадаем? — Лейла задумалась. Так как дорогой наш читатель убедился, что по причине продолжительного безделья скорость мысленных процессов в головах девушек была не ахти какая высокая, то будет справедливо предположить, что Лейла впала бы в задумчивость надолго. И тогда нам, возможно к несчастью (или наоборот — решать Читателю), пришлось бы закончить нашу повесть, так, по сути, ее и не начав. Но Лесса, загоревшаяся какой-то идеей и уже приведшая, до некоторой степени, свои мыслишки в порядок, решила помочь сестре:
— Понимаешь, мы сейчас картишки разложим, один пасьянсик, второй, — и увидим, что нам делать надо, чтобы со скуки не окочурится.
— Ну что же.… Давай карты! — И девушки принялись осуществлять задуманное. Но так как мы не знаем точно, какими правилами руководствовались сестры при гадании, мы не можем описать тебе, достопочтенный Читатель, это, без сомнения заслуживающее внимание действо. Но зато мы имеем вполне достоверную информацию, полученную — да что скрывать! — от одной из девушек, что они гадали на картах, потом на бобах и, в конце концов, на кофейной гуще. И везде выходило, что сестер ждут, и в весьма скором времени, невероятно интересные события. Но, увы! Про то, как это осуществить, не говорилось не слова.
Время шло, а приключений не предвиделось. Пожалуй, осмелимся сказать, что девушки заскучали еще больше (если это вообще возможно в природе!).

Да.… Такое было в первый раз с тех пор, как их отстранили от государственных дел их августейшие родители — король и королева Турлянда.
Нет, причиной того были не невинная любовная интрижка Лессы с сыном первого советника короля, и не слишком уж частые, на взгляд придворных дам, встречи Лейлы с начальником дворцовой стражи. Просто одним прекрасным утром король сказал своим дочуркам:
— Ну, хорошие вы мои принцессочки, вы уже большие — каждой из вас уже больше семисот лет. Сами понимаете, всю жизнь мы с вами возиться не будем, нам с вашей мамой тоже пожить в свое удовольствие хочется — мы ведь, по сути, еще молодые (всего-то по три тысячи лет с мелочью)…— тут король направил свой царственный взор на горы, видневшиеся из окна, и изволил мечтательно задуматься. Его дочери переглянулись, пожали плечами и стали ждать, чем закончится столь странно начавшийся разговор.
— М-да-а… — через некоторое время подвел черту под своими размышлениями правитель и вновь обратился к дочерям.
— Ну, так вот, если охота Вашим Высочествам царствовать — ищите сами себе подходящее царство или королевство и властвуйте, пока не надоест. Не хотите? Тогда в нескольких милях отсюда есть великолепный старинный замок. Мы, так сказать, даруем его вам со всей прилегающей территорией в полторы мили радиусом. Он ваш. Живите там в свое удовольствие, но подданных моих не смущайте и вообще, ведите себя прилично, — тут король, естественно, сделал строгое лицо, — Один раз в неделю будете наведываться в отчий дом, то есть, дворец — так, на всякий случай, только лишь из чистой любви к нам, родителям. Кстати, у меня такое предчувствие, что вы выберете именно второй вариант.
Любящее отеческое сердце не обмануло монарха: царски дщери тут же оседлали коней, похватали пожитки (всяким хламом нагрузили 15 повозок, причем в королевском замке остались только стены) и во весь опор поскакали в свои, теперь уже, владения.
Поначалу все казалось прекрасным: одни, в собственном замке, без изрядно уже поднадоевшей (за столько-то лет!) родительской опеки. Оно и впрямь: вначале их существование было довольно веселым — замок был большим и древним, и потребовался не один месяц, чтобы обследовать все потаенные комнаты, подняться по всем крутым винтовым лестницам и отыскать все скрытые пружины и прочие интересности. Но вот прошел год. Все стены замка были простуканы и прощупаны. Укромные местечки перестали быть таковыми, а мебель была расставлена, переставлена и перепереставлена. Вот тогда-то и закралась в веселые девичьи сердца скука.
Однажды сестры даже отправились на поиски какого-нибудь королевства, которому бы (совершенно случайно!) потребовались бы правители. Причем девушкам даже подумалось, что такие королевства обязательно должны быть где-нибудь на юге, где тепло и растут пальмы, а на пальмах — всякие вкусности.
Так вот, девушки, безумно жаждущие власти, отправились на юг. Но сколько они не шли — вокруг них расстилались только просторы родного государства. Одним словом, они провели месяц в пути, а границы и не ожидалось. Усталые и совершенно разбитые они вернулись домой ровно через три месяца после начала своего путешествия.
Да и действительно, как им помнить (ведь учили они географию около пятисот лет назад), что на юг от столицы владения их отца простираются на десятки тысяч миль! А, идя на восток, сестры могли бы достигнуть границы за две недели пути. Все это рассказал им при встрече царственный владыка. Когда вволю нахохотался, конечно.
Вот тут девушки проявили не самые лучшие стороны своего характера: они дружно обиделись, развернулись и отправились восвояси хлопнув дверью, да причем так, что во всем дворце из окон повылетали стекла. Конечно, они понимали, что это делать было не обязательно. Однако возмущенные и, в отдельных случаях, даже разъяренные крики придворных изрядно повеселили сестричек. Но пришлось быстро уносить ноги — народ начал понимать, что опять, как всегда, виноваты принцессы. Вместе с ногами была унесена и большая часть государственной казны (девушки в путешествии немного потратились, пришлось возмещать убытки). Тем самым они поставили себя вне закона. И как следствие — разрыв дипломатических отношений с родителями.


Пролог.
И только теперь, когда все их домочадцы отправились в столицу на празднование Стодвадцатипятитысячелетия (125000) королевской (то есть их родной!) династии (а сестры не были даже приглашены), принцессы начали понимать, что поступили нехорошо, и даже, можно сказать, отвратительно, в первую очередь, по отношению к себе самим.
Об этом они и задумались сейчас со скуки. Лейла рассеяно посмотрела на стол, за которым они сидели: подсвечники со свечами, карты, бобы для гадания и чашки с кофейной гущей, узоры которой девушки так умело разгадывали — все это создавало некий творческий беспорядок.
Тут Лейла подумала, что кофе, пожалуй, был вкусный, но крепкий, и поэтому даже уснуть пораньше, чтобы совсем не помереть со скуки, не удастся.
— Слушай, — вдруг нарушила течение ее мыслей Лесса, — Чего нам с тобой надо, а?
— Как «Чего?»? — Лейла испугалась за младшую сестренку — а вдруг она умом тронулась? С такой скуки еще и не то случится…
— Ну что конкретно нам надо, чтобы не скучать?
— Эх! Нужно что-то необычное и неожиданное, интересное и что-то новое, что с нами никогда не происходило, — ответила Лейла и подумала: «Бедняжечка совсем рехнулась. Теперь придется запереть ее в комнате, где стены обиты мягким материалом, и кормить ее через окошечко в двери куриным бульоном в деревянной тарелке и деревянной же ложкой, что бы не поранилась. Вот веселье-то!» — и Лейла уже представляла себе эту картину со всеми подробностями, какие только могла она выдумать с помощью богатого своего воображения, и со всей беспечностью и легкомыслием, которые были свойственны ее возрасту и полу. А так же — общественному положению.
Но Лесса тоже времени даром не теряла — она думала.
—Гм…— Она как-то странно улыбнулась. Естественно, это не могло не укрепить Лейлу в ее подозрениях, — А почему бы нам не заняться уборкой?
— Чем??? Уборкой?!?
«Она уже становится буйной. Сейчас будет мебель крушить», — таковы были мысли старшей сестры.
— Но почему? — все же поинтересовалась она.
— Так ведь ты сказала: «необычное, неожиданное, интересное и что-то новое» — так?
—Так! — Лейла расхохоталась, — Точно так! Ох… — от смеха у нее аж бока заломило, — ну ты и скажешь! Но ведь мы ж не будем сейчас делать порядок, правда? — в голосе Лейлы еще звучала надежда.
— Напротив. Сейчас мы этим как раз и займемся, — Лесса была полна решимости.
— Но почему-у?!?
— Смотри: ты мне выдала точную формулировку уборки….
— Да, но ведь это может означать не только…
— А ты можешь назвать что-нибудь еще, подходящее под твое определение, кроме наведения чистоты и порядка?
— Н-нет.… А собственно, зачем?
— Во-от! Это самое, ну, в смысле, уборку, мы с тобой нагадали! И если мы ею не займемся, то наше гадание гроша ломанного стоить не будет. Во-от!
— Да… — Лейла была озадачена. «Лесса рассуждает вполне разумно. Может, она все-таки здорова»?
— Ты, Лесса, права: нельзя допустить, чтобы наша вера в собственные гадания пошатнулась.
— Так что засучим рукава и возьмемся за уборку моей комнаты.
— Я не согласна! Почему это твоей?
— Потому что я придумала! — Лейла получила великолепную возможность убедиться, что ее ненаглядная сестренка пребывает в трезвом уме и добром здравии. Но мириться с подобными заявлениями так просто она не собиралась.
— А я старше! Начнем с моей!
—Ничего подобного! Ты должна мне уступать, потому что я младше!
— Неправда! Это ты должна меня слушаться!
— Вот еще! И не подумаю!... — и т. д., и т. п. Не будем утруждать читателя изображением этой, совсем не редкой в жизни сестер, сцены. Ограничимся лишь тем, что скажем: каждая из девушек небезосновательно полагала, что затеянное мероприятие окончится наведением чистоты только в одной из комнат — на остальное просто не хватит энтузиазма. И каждая из сестер стремилась, чтобы оплотом чистоты и порядка стала бы именно ее комната.
В конце концов, компромисс был найден: сестры будут делать порядок в их общей гостиной комнате.
Итак, они совершили необходимые приготовления, а именно: вооружились швабрами, огромными тряпками и не под стать им маленькими ведрами с водой (сказывалось отсутствие опыта). Сменили свои королевские наряды на довольно потрепанные дорожные костюмы — в их гардеробе не нашлось ничего более подходящего к случаю, и приступили к исполнению поставленной задачи.
Приступили, надо сказать, даже с некоторым рвением: спустя час все стены были очищены от паутины и чисто вымыты, с каминной полки была сметена пыль, и девушки занялись наведением порядка в стенных шкафах. Ох, здесь было чем заняться! Здесь стояли, лежали, висели, покоились на атласных подушках и даже просто валялись самые-самые разные вещи — все, что когда-либо было подарено сестрам по самым разным поводам. А как мы помним, одних только дней рождений было более семисот у каждой. Так вот, этих самых подарков было великое множество, и каждая вещица что-нибудь да напоминала принцессам.
Одним словом, началось: «А помнишь, когда нам это подарили?», «А помнишь, кто?»…
Дальше следовали более интересные подробности.
— Помнишь, в тот раз мы намазали стулья гостей вареньем?
— Ага. Пока все пировали, варенье присохло. Так что, когда дело дошло до тостов, никто не смог подняться, чтобы произнести какую-нибудь речь
— И мы на весь вечер были освобождены от этой скучной болтовни. Правда, на следующий день нам пришлось выслушивать удивительную по красноречию тираду нашей тогдашней воспиталки об отсутствии у нас «всяческого воспитания». Хотя именно о нашем воспитании она и должна была заботиться!
—Зато через год, когда мы заперли пиршественный зал (накануне всю мебель оттуда мы пустили на костер, который жгли с дворцовой ребятней в честь моего двухсотсемидесятилетия, и, естественно, не хотели, чтобы это открылось раньше времени)…
— Да-да-да! А ключи ты для пущей верности отправила в глубокий колодец…
—…И нам почти не попало…
—Ведь пиршество пришлось делать в саду…
— А это было не так уж плохо…
—…Тем более что была весна и стояла отличная погода.
Как мы видим, девушки полностью погрузились в воспоминания и про уборку забыли окончательно.
Но вот, беря в руки очередной подарок, Лейла толкнула сестру в бок:
—Ты посмотри, что это такое? — она держала в руках небольшой полупрозрачный предмет с множеством граней, причем каждая грань светилась своим цветом, но это не производило впечатления безвкусной пестроты.
—Семь цветов радуги и еще белый — восемь граней, — сосчитала Лейла и наморщила лоб, вспоминая что-то.
— Октаэдр. Точно!
—Наверно, — Лесса не обладала столь обширными знаниями в области геометрии, — но я не помню, кто его нам подарил?
—А я вспомнила. Нам его подарила Инвара Карна как раз на мое 625-летие. Разве такое можно забыть!
Да и действительно, их троюродную тетку по линии матери увидев даже один раз, забыть было трудно.
Инвара Карна была высокой и хорошо сложенной. Копну очень красивых иссиня-черных волос она неизменно перехватывала кожаным ремешком. Глаза ее были, под стать волосам, очень темными, а в обрамлении густых и прямых как стрелы ресниц казались даже черными. Что, надо сказать, приводило в суеверный ужас яснооких жителей Турлянда. Черными были и строгие прямые брови.
Форму носа можно было бы назвать несколько хищной, но лицо от этого не проигрывало благодаря алым, чувственным губам необычайно красивой формы. Причем принцессы были уверены, что их тетка совсем не пользовалась никакими средствами для поддержания своей красоты (они уж знали в этом толк!), а остальные придворные добавляли, что здесь не обошлось без колдовства.
Чаще всего интересующую нас особу можно было видеть одетой в простой костюм: черные брюки, блуза и плащ. Но в особо торжественных случаях она надевала роскошные платья самых разных цветов и оттенков, и тогда по богатству и изысканности нарядов с ней никто не мог сравниться.
Но отношение жителей королевства к Инваре Карне объяснялось, конечно же, не ее внешними качествами: шли слухи, что Инвара занимается магией. А магию, и все что с ней связанно (конечно, речь не идет о мелкой и лечебной магии, которую довольно широко применяли многие жители королевства Турлянд, а о настоящей темной магии), в Турлянде открыто ненавидели, а людей, связанных с ней — сторонились.
И, надо сказать, что поводов для таких слухов было предостаточно: многие действия Инвары объяснить чем-то кроме магии было трудно. Но начнем по порядку: Инвара Карна появлялась в Турлянде довольно странно — прилетала на удивительном крылатом звере устрашающего вида. Зверь был до того дивный (огромный, с черной, в серебряных прожилках кожей, но чрезвычайно послушный и умный), что даже самые трезвые головы королевства не могли объяснить его появление на свет ни чем иным, как презренным колдовством. И, пожалуй, только принцессы ( в силу своей неистощимой любознательности) и их августейшая мамаша ( в силу своего родства и огромной дружбы с Инварой Карной) знали, что подобные звери в изобилии водятся на острове Дар, где и подвизалась на поприще правительницы высокочтимая гостья, и что остров окружен неприступными скалами и по-другому, чем как по воздуху на подобных животных, к нему не подобраться.
В принципе, и остальные жители знали, что Инвара является правительницей каких-то земель. Но они были твердо убеждены, что все подданные Инвары Карны — все исключительно, — являются презренными магами, ненавистными колдунами и мерзкими ведьмами. И поэтому придворные и прочий народ называли ее в глаза и за глаза волшебницей, что, по-видимому, нисколько не раздражало Инвару. Она считала, что «женщина мыслящая, много знающая и умеющая это использовать в своих целях» — определение слишком длинное и слово «волшебница» вполне может заменить его. Вот такая она была, троюродная тетя принцесс по линии матери.
Да простит нам читатель, снизошедший до чтения этих записок, что мы столь подробно остановились на описании этой личности, но, как уводит он дальше, если сподобится продолжать чтение, сие лицо будет иметь немаловажное значение в развитии последующих событий.

Но вернемся к юным принцессам, оставленным нами на время: они продолжали спор.
— Хоть ты и утверждаешь, что эту вещицу нам подарила Инвара, — спорила с сестрой Лесса, — я все ж не могу с тобой согласиться: тот подарок был схож с этим по форме, а в остальном они сильно отличаются друг от друга. Прежде всего, тот кристалл был абсолютно прозрачным, а этот переливается всеми цветами радуги; размером наш подарок был примерно с кулак, а этот раза в два больше. Да и какое-то тепло от него исходит. Ожил он, что ли? — насмешливо спросила она. Но тут сестры озадаченно посмотрели друг на друга.
— А что…если и вправду… ожил? — нерешительно озвучила мысль, посетившую обеих, Лейла.
Они в изумлении уставились на кристалл, который держала Лесса. И тот, как бы в подтверждение озарившей принцесс догадки залился ровным зеленым светом. Отсветы этого теплого ласкового света появились и на лицах девушек, и на их одежде. Почти мгновенно он залил комнату, ибо это был уже не свет — пламя. И это пламя обращалось в нечто вязкое, а потом — и упругое, куда погрузился весь мир, в том числе и сестры.

Глава I

Пришли в себя они на какой-то поляне, довольно обширной, залитой солнечным светом. Поляну плотным кольцом обступил зеленый лес. Листьями деревьев шумел легкий ветерок. Где-то рядом бежал ручеек: был слышен плеск воды об камни.
Впрочем, этот пейзаж сестры заметили не сразу: у обеих сильно кружилась голова, и их чуть подташнивало. Естественно, что когда эти неприятные ощущения стали пропадать, первой мыслью в их головах стал вопрос «где мы?».
— Вот дьявол! Что за чертовщина-то? — Лейла была не на шутку удивлена, — Куда это нас угораздило-то провалиться-то?
Лесса же смотрела на сестру и все еще упорно пыталась сосчитать количество Лейл в своих глазах. К её великому сожалению, ей это не удалось: Лейл становилось меньше и меньше, пока не осталась из них только одна. К ней-то и был направлен уточняющий вопрос:
— А…а?
— Ага, — было ей в ответ, — Вот и угодили мы с тобой в приключение средней тяжести. Как и заказывали, — Лейла немного помолчала, а потом добавила: Знаешь, я, кажется, начинаю верить в наши гадания!
— Приключение…гм…. А поточнее наше местонахождение узнать нельзя? Страну, там… город….
— Для начала было бы неплохо узнать, хотя бы, в каком мы мире.
— Все так серьезно???
— Более чем, — поспешила заверить сестру Лейла.
Надо сказать, что здесь девушки проявили неожиданную выдержку и самообладание — они принялись размышлять и даже посвятили этому занятию значительный отрезок времени.
Так вот, после 10 минут напряженной умственной деятельности Лесса восклонила голову и изрекла:
— Знаешь, мне кажется, надо что-то делать!
— Да… — протянула Лейла, — было бы неплохо. Я даже позволю себе сказать, необходимо!
— Давай тогда хотя бы посмотрим, что мы имеем на данный момент.
— Тоже мысль! — согласилась Лейла, и сестры принялись выворачивать карманы своих дорожных костюмов (а как мы помним, уборку они делали именно в них).
Итак, к концу этой процедуры они имели:
а) вышеуказанную дорожную одежду (брюки, куртка, полусапожки, все из кожи выделки Западного Турлянда) — 2 экз.;
б) ножи, повешенные к поясу (совершенно естественно, что девушки забыли отвязать их, когда делали порядок) — 2 экз.;
в) кремний и огниво (остались во внутреннем кармане куртки Лессы еще со времен «Похода за властью») — 1 экз.;
г) сушеные хлебные крошки (обнаружились в карманах Лейлы, естественно, оказались следствием того же небезызвестного мероприятия) — примерно 2 горсти;
д) и, наконец, пресловутый кристалл, который стал наполовину меньше и сделался абсолютно прозрачным. Этакая невинность!
Сказать, что по окончании этой процедуры девушки были разочарованы — значит, ничего не сказать. Нет-нет! Мы вовсе не утверждаем, что принцессы ожидали найти в своих карманах энное количество походных палаток, теплых одеял и непромокаемых сапог, а также по мечу и арбалету для каждой и, как минимум, недельный запас продовольствия. Мы благоразумно молчим.
Однако этот день был выдающимся в жизни сестер: они задумались (!) и, причем уже во второй раз!!! На сей раз, плодом их многотрудных размышлений стал вывод: на месте молодым искательницам приключений оставаться нельзя, т.к. даже при помощи двух горсток сухарей они без оружия для охоты долго не протянут. Следствие: надо искать какое-нибудь селение или город. Но вот в вопросе, в какую сторону им идти, мнения сестер разделились: Лейла хотела идти по лесу, утверждая, что в лесу легче прокормиться; Лесса же, как ни странно, проявила не по годам развитый смысл и настаивала на путешествии вдоль ручья, протекавшего неподалеку, аргументируя свой выбор тем, что именно на берегах водоемов обыкновенно находятся искомые поселения.
Нельзя сказать, что сестры долго препирались, однако солнце, которое в начале спора стояло в зените, уже село. Так что девушкам волей не волей пришлось прекратить дискуссию и разбить лагерь, то есть выбирать кочку помягче и сворачиваться на ней поудобнее.

Не стоит и говорить, что первое, что почувствовали сестры наутро — ужасная ломота в костях (их высочества не привыкли к столь жестким и сырым постелям). Вся их одежда была сырой — ближе к утру выпала роса. Это обстоятельство явно не способствовало поднятию настроения сестер. Поэтому в это утро общий язык им пришлось искать довольно долго.
Когда ж к полудню этакий транслит был найден (не без помощи костра, а потом и выглянувшего солнышка), то внезапно выяснилось, что обе сестры видели во сне одно и тоже: потоки воды, обширные и нескончаемые. На этот раз единогласно было признано, что это ни что иное, как пророческое видение, причем, видение, предрекающее им путь вдоль реки (а, как мы помним, сестры с некоторых пор безоговорочно верили во всякого рода предзнаменования). И вполне естественно, что сестры не замедлили последовать этому совету, от чего бы он не исходил (нет-нет, мы совсем не склонны подозревать, что видение было вызвано ночными осадками).
И вот, так как все расхождения во мнениях были мирно устранены, принцессы (наконец-то!) отправились в путь.
Мы не станем утруждать Вас, дорогой читатель, описанием путешествия сестер. Мы лучше воспользуемся этим обстоятельством и поподробнее остановимся на личностях героинь нашего, гм-гм, произведения.
Как уже известно, девушки были принцессами обширного и прекрасного королевства Турлянд. Так же мы знаем, что сестры были довольно юны — старшей из них не исполнилось и 730 лет, а младшей была всего на пятнадцать лет меньше. Однако они уже проявляли не свойственную их возрасту сообразительность и смекалку (в чем Вы, дорогой читатель, уже успели убедиться). Так же сестры были неплохо развиты и физически — каждая из них была отличной наездницей, прекрасно владела луком и совсем недурно обращалась с мечом.
И, конечно, не стоит даже и говорить, что они обе обещали стать первыми красавицами королевства и окрестных земель, и уже вполне успешно выполняли это обещание.
Обе сестры были девушками высокими, правда младшая, Лесса, была чуть выше. Так же она была обладательницей открытого лица, широко распахнутых светло-карих глаз, прямого носа, маленького чувственного рта, русых волос. Некоторые черты — такие как рост, цвет волос, фигура, — были в Лессе от матери. От отца младшей принцессе достались только форма и цвет глаз. А в целом, Лесса была не похожа ни на кого, что, конечно, не давало повода ни маме, ни папе меньше любить свою младшую дочурку.
Старшая же, Лейла, как внешне, так и характером была истинной наследницей престола — отцовской копией, да еще и с немалым количеством маминых черт. Может быть, поэтому внешность ее была ярче и красивее, чем у сестры: темные карие глаза, почти черные волосы, яркие губы. Кожа была чуть темнее, чем у сестры и без тех мелких и еле заметных веснушек, которые обитали на носу и щеках Лессы.
Характерами сестры отличались еще сильнее, чем внешностью. Хотя надо сказать, что энергичная и рациональная Лейла и мягкая мечтательная Лесса превосходно дополняли друг друга.
Так же при всем различии характеров, сестры обладали некой общей чертой, вполне соответствующей их юному возрасту — девушки были неисправимыми романтиками. Они свято верили в победу добра над злом, в честность, в искреннюю дружбу, в настоящую любовь и прочие романтические выдумки.
Вообще, как не странно, Лейла была даже большим романтиком, чем Лесса. Надо сказать, что были в жизни сестер моменты, когда сестры как бы менялись местами — куда-то исчезала вся мягкость Лессы, она «собиралась», становилась решительной жесткой и смелой; Лейла ж наоборот теряла всю свою энергичность, хотя смелость терять и не думала, да только носила эта смелость несколько безрассудный характер. Чаще всего такое случалось в ситуациях необычных или опасных, которых было в жизни девушек не то, чтобы много, но и не то чтобы и особенно мало.
Итак, это что кается характеров принцесс Турлянда. Что же касается вкусов…. О! Здесь можно было бы писать тома.
Лейла любила покушать дичь, фрукты, варенье и тот добрый эль, что варили по осени жители Тура; Лесса любила торты, шоколад, прочие сладости и хорошо выдержанные вина. Лейла любила читать книжки про ту самую настоящую любовь, которой не бывает; Лесса же читала все: от приключенческих романов и до исторических летописей в дворцовой библиотеке. Лейла страстно любила охоту; Лесса же не могла жить без прогулок по окрестностям Тура и всяческих мрачных развалин. Лейла могла обратить внимание на молодого человека мужественного характера и атлетического телосложения; Лесса же благосклонно улыбалась высоким, стройным, блистающим умом мужчинам. Так же стоит отметить, что Лейлу можно было часто застать у мольберта, вооруженную кистями и красками, смешенными на палитре. Причем в такие моменты так же можно было услышать и нежный свирельный наигрыш, льющийся из-под пальцев Лессы, которая примостилась в какой-либо из башен дворца.
Думаем, что о любви сестер к приключениям не стоит и упоминать. Вот, пожалуй, здесь можно пока и остановиться.

Тем временем Лейла и Лесса были в пути уже третий день. Они были очень голодными, так как приходилось есть только то, что росло в лесу у ручья — подозрительно-незнакомого вида листья, коренья и ягоды, отдаленно напоминавшие свои аналоги, росшие в дворцовом саду Тура. На привалах разводили костры (хорошо, что были кремень и огниво). Одежда сестер потрепалась за эти дни гораздо сильнее, чем за два месяца путешествия по родному миру — сейчас девушкам приходилось продираться через лесные дебри, что бы не потерять их путеводную нить — ручей — из виду. Никакой тропинки не было и в помине.
Однако сестры переносили эти лишения более чем мужественно. Правда, были такие моменты, когда каждая из них задавала себе вопрос: «А обитаем ли вообще этот мир и для чего это нас сюда занесло?». Но к чести девушек надо сказать, что такие мысли так и не были озвучены.
А к утру третьего дня лес наконец-то кончился, и удивленному взору сестер предстала огромная степь невысокой травы. Далеко впереди возвышался холм, на котором находился… (о, нет! Это не могло быть обманом уставших глаз!)… Город. Даже на таком расстоянии были видны отдельные башенки на стене.
Так что, умывшись из ручья, изрядно поднадоевшего за эти дни, сестры с энтузиазмом отправились в путь.
Причем Лесса, преисполненная хорошего настроения, начала вдруг с умным видом рассуждать о выгодном стратегическом расположении города, о его преимуществах в случае нападения неприятеля и возможной осады, старательно подкрепляя свои рассуждения жестами, мимикой и звуками. А Лейла вдруг вспомнила какую-то песню про Лучников короля и осаду кучкой сих храбрых воинов наиболее стратегически важной пивнушки, великолепно, по ее мнению, соответствующей случаю. Когда же сестры загорланили этот шедевр музыкального искусства в обе глотки, отбивая такт ногами по пыли, местные тушканчики подумали, что на них без объявления войны движутся полчища варваров, причем дело явно не обошлось без участия слонов.
После двух часов форсированного марша изрядно подуставшие принцессы достигли-таки стен Города. Достичь-то достигли, да только оказалось, что городские стены — не садовая изгородь их собственного дворца, и легко и изящно перемахнуть через стены не как ни удастся.
И, как это не странно, сестры единогласно решили, что разбирать кладку стен не стоит (из чисто эстетических побуждений), а лучше поискать ворота. Которые и оказались, «по тщательном их изыскании» в милях полутора к югу. Как девушки определили, где находится юг, остается загадкой и поныне.
Ворота были большими, из дерева, обитого железом, и что изрядно удивило сестер, — открытыми. Правда, в них стояло десятка полтора стражников, которые требовали у входящих какие-то бумаги, но девушки не стали обращать внимание на такие мелочи, а удалились за ближайшее дерево на совещание. Предварительно заметив, что они в последнее время что-то стали злоупотреблять умственным видом деятельности, что может неблагоприятно сказаться на пищеварении. Но вскоре они утешились, вспомнив, что в последние дни они явно не пировали.
В ходе совещания были внесены и рассмотрены такие варианты попадания в Город:
Проект а) взятие ворот штурмом. Отвергнут сразу же и без раздумий, как излишне кровавый.
Проект б) проникновение в Город путем взятия стражников в заложники. Тоже отвергнут, так как заложники не могут способствовать хорошим отношениям с местной властью.
Проект в) прикинуться дурочками (они не опасны, и их могут пропустить без бумаги). Признан невыполнимым — как не притворяйся, а выдающийся ум не скроешь.
Проект г) пробраться в Город в какой-либо телеге так, чтобы хозяева телеги этого не заметили (Лесса помнила, что так поступили герои какой-то приключенческой книжки в похожей ситуации). Проект принят в третьем чтении с незначительными поправками.
А, как наш дорогой Читатель уже успел убедиться, у наших героинь слово редко расходилось с делом. Поэтому, когда недалеко от места совещания остановилась какая-то телега, и пока ее хозяева (крестьянин средних лет с сыном) проверяли упряжь лошадей, девушки, не мешкая, забрались под тряпки, покрывавшие нехитрый товар — свеклу, картошку, морковь и т. д. Надо сказать, особенно обрадовала сестер капуста — ею можно было хрустеть сырой, и не очищая.
Вот они и захрустели.
Хозяева телеги начали было уже испуганно озираться, но девушек спасло то, что они уже подъехали к воротам, и крестьянам пришлось заняться документами на въезд.
В Городе же было настолько шумно, что девушки могли бы сгрызть все овощи, которые были в телеге с телегой в придачу, и этого бы никто не услышал. Однако до такой крайности дело не дошло — на первых порах утолить голод получилось и капустой (правда, сколько конкретно вилков, мы уточнить не можем). Тем более что телега подъехала к постоялому двору и сестры, чтобы не быть излишне назойливыми, сошли с транспорта. Это получилось почти так же незаметно, как и посадка. Но какие глаза были у дворового мальчишки, который в этот момент отцеплял лошадь от телеги (или телегу от лошади)! Глаза были раза в четыре больше, чем нужно — чумазая Лесса, вытаскивающая солому из волос и одновременно старательно дожевывающая капустный лист — зрелище не для слабонервных детишек. И ему еще повезло, что Лейла решила спуститься с другой стороны телеги и лишила его удовольствия лицезреть наследницу престола Турлянда с несколько свалявшимися волосами и в немного помятом виде.
Но сестрички быстро соорентировались, нашли подходящий закуток и стали стремительно приводить себя в порядок.
Когда с этим нехитрым делом было покончено в довольно короткие сроки, отправились осматривать Город.
Улица, на которую вышли сестры, была неширокой: на ней едва могли разминуться две телеги. Так же она не была и особенно чистой. Низенькие домики в один-два этажа и построенные из одинакового серого камня были бы вполне сносными, если бы не ставни, двери и лесенки, выкрашенные в одинаковый и ужасно нелепый свекольный цвет. Девушки, проведшие изрядное количество времени рядом с этим достопочтенным овощем, дружно возмутились против такого злоупотребления этой краской.
Но так как ничего с этим они поделать не могли, их внимание обратилось на жителей этих самых домов. Те тоже красотой не отличались — маленького роста, плотного телосложения; лица и руки их были обветренными, красного оттенка. Одевались они в одежду темных тонов. Мужчины носили бесформенные куртки из грубого материала и такие же штаны; женщины — платья не особо изящного покроя.
Сестры с трудом понимали их быстрый говор, так как большая часть букв просто проглатывалась. Да, особой симпатии эти люди не вызывали. Маленькие усталые глаза на широких лицах скользили взглядами по фигурам сестер не задерживаясь — приезжих в этом городе хватало, и, причем, самого разного люда — были и помоложе, и постарше, и повыше и пониже. Даже и погрязнее были. Так что юные путешественницы несколечки не выделялись среди остальных прохожих.
Настроение сестер несколько понизилось.
— Знаешь, я почему-то думала, что в города на нашем пути мы будем вступать под радостные приветствия толпы и отдельные восторженные крики. Думала, что нас будут осыпать цветами, дети сплетут венки и возложат на наши головы. А потом нам подадут золоченую карету с четверкой белых лошадей, в гривы которых будут вплетены разноцветные ленты. А потом мы поедем в какой-нибудь Дворец. А потом….
— Ерунда все это, — перебила Лесса сестру и в сердцах пнула попавшийся под ногу камень, — Иллюзии.
— Но ведь неплохо получилось бы?
— Неплохо бы. Да не до жиру…. Пожрать бы кто дал.
Лейла прислушалась к урчанию своего желудка и с горестным вздохом согласилась с сестрой.
Они еще немного побродили по городу, но их голод от этого меньше не стал. Разве что сестры стали посматривать на прохожих с несколько иным интересом — гастрономическим. Первой не выдержала Лейла.
— Вот что я думаю: если еды у нас нет, значит, ее надо добыть.
— Грабеж? — осведомилась о планах сестры Лесса.
— Ты всегда все путаешь — всего лишь кража! Ох, как жаль, что у нас нет оружия!
— Все равно, я так не хочу.
— Не хочешь?!? Бедное дитятко тронулось умом и отказывается от кошелька, набитого деньгами.
— Ни какое я тебе не дитятко — Лесса глянула сверху вниз на зарвавшуюся старшую сестру, которая была аж на целых два пальца ниже, — И умом я не тронулась. Просто на голодный желудок совершать кражу — чистое безумство.
— А помирать на голодный желудок — не безумство?
— Не знаю, как ты, а я помирать и не собираюсь. Я пойду в какой-нибудь кабак, закажу там, что повкуснее, съем и вежливо улизну оттуда, прежде чем меня попросят заплатить. А потом уже и кражу, и грабеж, и даже, если уж Ваше Высочество пожелает, вооруженный налет совершить можно. Вот.
— Хм.… В этом плане есть зерно здравого смысла. Но только зерно и не более того. И вообще, все твои «начинания» имеют свойство плохо заканчиваться.
— Неправда! Не все!
— Не спорь со старшими!....
Здесь между сестрами произошли небольшие словесные прения, которые мы возьмем на себя дерзость опустить. Но все же о том, что план Лессы был-таки принят мы умолчать не можем. Следствием этого решения явилось то, что девушки начали усиленно искать заведение, способное принять столь высокопоставленных, да к тому же и коронованных особ.
После нескольких отвергнутых забегаловок их внимание привлекло одно здание, расположенное уже в другой части города, явно ближе к центру, так как дома хотя и были построены все из того же серого камня, стали выше, с широкими фасадами, большими окнами, черепичной крышей. Кое-где попадались даже резные ставни, перила лестниц, стены, украшенные грубоватой лепниной и прочие архитектурные излишества.
Народу здесь было тоже немало, но это были уже не усталые жители окраинных кварталов, а зажиточные горожане, ремесленники побогаче, воины. А иногда проезжали мимо на лошадях и со свитой и кое-кто из благородных.
Так вот, заведение, привлекшее внимание сестер имело вывеску с надписью «Стрела и окорок» и эдакой картиной: гигантский, жаром пышущий камин. Вместо вертела — стрела. На ней, соответственно, окорок. Да еще разэтакого мрачновато-синеватого цвета, не оставляющего никаких сомнений, что животное, чья задняя конечность послужила прообразом этой вывески, при жизни переболело всеми смертельными недугами, какие только есть на свете, и еще зрителю, благоговейно взирающему на сие чудо живописного мастерства, предоставлялось угадать, от какого же из них скончалось бедное животное.
Но ни Лейла, ни Лесса не стали долго над этим задумываться. То ли им вывеска понравилась, то ли кушать совсем уж невмоготу захотелось, но Лейла смело толкнула дверь, и они оказались в трактирном зале.
Здесь был дымный полумрак, пахло табаком, пивом и…. чем-то вкусным! Девушки направились прямо к хозяину трактира, по пути разглядывая и разнюхивая то, что было на столах.
Ох! Чего там только не было! И дичь, и птица, и рыба — все в самых разных приправах и соусах. Все это обильно запивалось винами разных сортов и разной крепости, а так же пивом. Вообще, посмотреть было на что. И понюхать тоже. А покушать и подавно. Так что, добравшись до стойки, Лейла самым своим грубым голосом (чтобы соответствовать обстановке) потребовала трактирщика. Тот непочтительно окинул их не первой свежести костюмы взглядом, после чего хмыкнул и проревел:
— Ну, я, что ли.
—Жареных рябчиков в белом вине, крылышки фазана под сладким соусом, индейку…парочку, два бараньих окорока… — лицо трактирщика оставалось невозмутимым, — Я что, непонятно выражаюсь? Или в этой дыре не могут сносно накормить?
— Вся птица закончилась. И мясо. И даже рыба.
— Закончились?? А это??? — Лейла полазала на столы, ломившиеся от яств.
— Да…. Что-то не похоже на осадное положение! — возмутилась Лесса.
— Остатки, — хозяин ухмыльнулся людоедской улыбкой во все 32 зуба.
Сестры переглянулись — было ясно, что им трактирщика не перехитрить.
— Ладно. Сделали вид, что поверили. А что есть?
Трактирщик проворно схватил за ухо пробегавшего мимо поваренка и рванул у него из рук железную миску — тот явно искал уголок, где можно было бы устроиться поудобнее и пообедать.
— Вот, — хозяин поставил перед сестрами миску с таким видом, будто предлагал им самое изысканное кушанье.
— Овсянка?!? — хором возмутились девушки.
— Не желаете? — трактирщик сделал вид, будто его смертельно обидели, — Я от себя кусок отрываю, а они нос воротят! — и он решительным движением отодвинул миску.
— Э-эй! Полегче на поворотах! — все-таки есть хотелось жутко, — Давай сюда свою… овс-сянку. Четыре порции.
Но трактирщик и не пошевелился.
— Платить-то есть чем? — недоверчиво спросил он.
— Найдем, не боись, — сквозь зубы процедила Лесса. Лейла же издала некий звук, напоминавший утробное рычание. Хозяин с неохотой подтолкнул тарелку.
« Платить они не будут — нечем, дело ясное, — думал он, наблюдая, как сестры уписывают кашу, — да ладно уж, сделаю доброе дело, не буду с них денег требовать, пожалею их, добрая я душа. Только они у меня поработают маленько….. хе-хе….. Пускай между столами побегают с подносами, глядишь, сразу народа прибавится. Да может и кто побогаче заглянет! Отмыть бы их еще….. хе-хе…. Да уж как-нибудь и так обойдемся. Хе-хе…. Вот это я неплохо придумал! Вот это я голова! Хе-хе!»
И он, оставив у стойки помощника, стал продвигаться поближе к двери — на всякий случай. Так что вполне естественно, что от его внимания не ускользнуло то, что сестры, окончив обедать, переглянулись, перемигнулись и осторожно стали отходить к выходу.
Девушки уже чувствовали себя в полной безопасности, и Лесса уверенной рукой толкнула дверь, когда …(вот уж действительно ее начинания благополучно не заканчивались!) …когда к каждой на плечо опустилось по огромной волосатой лапе:
— А платить кто будет? — по всем признакам обладатель голоса и владелец этих лап был одним и тем же лицом. Но сестры долго над этим размышлять не стали. Правда Лейла каким-то чудом успела вычислить, что вышеупомянутое лицо является также и обладателем довольно объемистого пуза, куда она и не замедлила направить прием собственного сочинения — чисто рефлекторно. Лесса тоже от сестры не отставала. И совсем не важно, что она метила в подбородок, а попала в ухо — подвели расчеты. С математикой у нее были явно нелады. Зато с экспрессией было все в полном порядке: объемистому пузу достался повторный удар — на этот раз лессиной головой. То ли сила мысли была столь сокрушительна, то ли экспрессия сказалась, но трактирщик ухнул и снял одну руку с плеча Лейлы. Та не замедлила этим воспользоваться и проворно достала из-за пояса нож. Тут все посетители трактира, которые до этого покатывались со смеху под столами, насторожились. Назревала крупная драка. Сестры, как и полагается настоящим принцессам Турлянда, решили продать свои жизни подороже.
И, вполне возможно, что это у них получилось бы, да только вдруг с лестницы, ведущей на второй этаж послышался топот, и оттуда появились сначала некий молодой человек с мечем в руке, а затем и мужчина постарше.

[QueenELF]

Рассказ написан хорошо, только затянут немного. Поменьше бы обращений к читателю вначале. И планируется ли продолжение?

[Sillmirel]

ну.. в общем-то, продолжене есть... а рассказы хотела бы научиться писать (хоть какие-никакие) да все как-то так.... некогда взяться))
а насчет затянутости - согласна целиком и полностью! Да и другие недочеты присутствуют, кажется... написанно-то в почти младенческом возрасте надо-бы переделать... набраться времени и терпения, что ли...

[QueenELF]

Зачем учиться? Вы уже умеете писать рассказы, и у Вас это получается очень-очень неплохо даже. Буду ждать продолжение.

[Laughingbuddha]

что-то я не понял, как это идет сначала вступление, потом еще и пролог. Пролог, это и есть вступление, насколько я знаю.


А вообще - забавно, только совершенно не отредактировано. Чистить надо, много.

[Sillmirel]

QueenELF, спасибо щас выложу)))
В дальнейшем пыталась исправиться... Вам судить, насколько это получилось...


Laughingbuddha
"Вступление" и "пролог" - чистейший стеб... В то время, помнится, я прочитала какую-то книжку, где автор от души ставил всякие разделы, типа "Прелюдия", "начало", "пролог", "часть", "глава", "раздел" и еще что-то в этом роде, что можно было запутаться в структуре произведения... Я уже не помню, что это было, однако я это постаралась обмусолить и довести до абсурда..

Спасибо, полностью согласна... Переработаю обязательно - но это вопрос времени

[Sillmirel]

Глава II

Юноша тут же как-то умудрился встать между девушками и хозяином и, гневно сверкая очами, положить руку на рукоять своего меча. В то же время другой новоприбывший подобрался к трактирщику с другого бока и начал подталкивать его в сторону трактирной стойки, при этом выразительно позвякивая золотом в кармане. Хозяин уже и сам пожалел, что «связался с этими полоумными девицами» и было залопотал что-то о «досадном недоразумении». Когда же энная часть золота перекочевала из кармана незнакомца в лапу трактирщика, то и эта болтовня иссякла, уступив место довольному сопению при счете монет.
Обстановка разрядилась. Присутствовавшие стали расходиться по местам. Послышался грубый смех — инцидент снова приобретал комическую окраску.
Сестры тоже покинули место происшествия, причем не без помощи молодых незнакомцев: старший из них аккуратно взял девушек под локотки, низким голосом произнес «Ваши Высочества», давая понять, что их здесь ждали, и повел сестер вверх по лестнице. Юноша же пристроился сзади процессии.
«Тыл охраняет. Или нас стережет. Чтоб не сбежали» — отметила про себя Лейла.
Они поднялись наверх, и попали в темный коридор с множеством дверей. Старший подошел к одной из них, достал ключ, открыл ее и посторонился, пропуская вперед девушек. Внутри было темно. Лейла отступила на шаг назад и достала нож — на случай ловушки.
Лесса же уставилась на Старшего — она всегда считала, что любой обман можно распознать по глазам. Глаза улыбались. Даже веселились. Теперь один глаз заговорщицки подмигнул ей, потом уже оба глаза показали на испуганную Лейлу и опять один глаз подмигнул Лессе. Девушке ничего не оставалось, как только принять предложенную игру.
— Эх! Была не была! — произнесла она и вступила во мрак комнаты. Тут же раздался какой-то шум, а затем ее истошный вопль. Вполне естественно, что старшая принцесса тут же ринулась спасать сестру из лап неведомой опасности, причем вопя нисколько не тише. Она в мгновении ока растворилась в темноте, а через секунду раздался страшный грохот, ругань, оскверняющая уста старшей принцессы Турлянда. И хохот — младшей. Старший из незнакомцев тоже согнулся в припадке беззвучного хохота. Не помогло. Зацепился рукой за стену. Тоже не помогло. Прислонился к стене спиной. Безрезультатно. Сполз на пол. Результат не известен, так как юноша, до этого непонимающе таращившийся на происходящее, решил вдруг вмешаться. А именно: он не нашел ничего лучше, чем отправиться в темноту за девушками.
Грохот. Визг. Ругань. Все повторилось, только в десять раз сильнее.
И совсем не удивительно, что на такой шум снизу стал сбегаться народ — поглазеть, отчего же можно так орать? — и самим поорать, за кампанию. И даже оказался среди них такой умник, который взял с собой факел.
Старшему только это и надо было.
— А вот и огонек! — радостно провозгласил он и вежливо отобрал факел у владельца, после чего повернул было в сторону двери, да передумал.
— Ну, чего ждем? — поинтересовался он, — Представление окончено. Занавес, — народ не расходился, — Или я кому-то что-то должен? — он, как бы невзначай погладил рукоять меча. Все засуетились и в потемках гурьбою стали спускаться с лестницы. Старший все же повернулся и озарил светом темную до этого комнату.
Картина, представшая его взору, вызвала довольную ухмылку на его лице: небольшая комната, опрокинутый стол в центре, стулья вокруг него разбросаны в беспорядке, немногочисленная утварь тоже валялась вокруг.
Тут же из-за стола выглянула чумазая мордочка старшей принцессы. Лейла огляделась, встала, отряхнулась, приняла величественную позу и высокомерным взглядом окинула место происшествия. Заметив сестру, скрючившуюся в углу от смеха, Лейла презрительно фыркнула и подняла свой гневный взор на старшего.
— В чем дело? — соизволила поинтересоваться она.
— Ну…. Кроме как с помощью женского крика, огня в этой дыре не добудешь, — он развел руками и только хотел обезоруживающе улыбнуться, как из-за того же опрокинутого стола появился юноша и обратился к Лейле:
— Да что Вы его слушаете, Ваше Высочество! Это все шуточки его идиотские! Даст же бог начальничка….
Брови Лейлы поползли вверх.
— А! — махнул рукой Старший,— Даже внимания на него не обращайте — знает, стервец, что при дамах выволочку ему не устрою, — и направился к Лессе, с интересом наблюдавшей за ними из угла, — Ваше Высочество, пожалуйте ручку… так… благодарю. У Вас сегодня все так превосходно вышло! Я восхищен.
Лесса уже было совсем хотела покраснеть, но передумала и просто потупила глазки. Старший же, продолжая рассыпаться комплиментами, поднял три стула, предложил присесть принцессам и уселся сам. Младшему не оставалось ничего делать, как только самому наводить порядок.
Когда же это нелегкое дело было закончено, то взору принцесс предстала небольшая квадратная комната, с темными стенами и маленькими оконцами, (что неприятно поразило сестер, но такова уж особенность здешней архитектуры). Дверь, через которую так своеобразно вошла вся четверка, была не единственной: имелось еще две двери, расположенной друг напротив друга, — как потом выяснилось, это были две спальни. В одной из них заночевали принцессы, в другой — их спутники. Мебель во всех комнатах была простой и грубо сделанной.
Так вот, пока Лейла и Лесса оглядывали (и отнюдь не с восторгом!) обстановку, в которой они оказались, Старший успел выйти из комнаты, а потом и вернуться с несколькими слугами, которые сгибались под тяжестью подносов с едой. Причем Старший потом уверял принцесс, что все это было принесено исключительно по доброй воле и в абсолютно ненасильственном порядке. Девушки сделали вид, что поверили. Тем более, что успели опять проголодаться, и не на шутку. Так что, пока сестры уписывают за обе щеки еду, постараемся поподробнее остановиться на их не столь голодных спутниках.
Каждый из них был примечателен по-своему.
Старший был высок ростом и строен фигурой. Изящность его телосложения подчеркивалась простой и изысканной одеждой. Младшего же природа одарила ростом не так щедро, зато шириной плеч и силой она его явно не обделила. Какую бы одежду он бы не одел, было всегда видно, как под ней перекатывались бицепсы, трицепсы и прочая мускулатура. Что заставляло трепетать его врагов и восхищаться — друзей. При первом же взгляде на его открытое лицо можно было с уверенностью сказать, что он обладает характером прямым, а все его желания, мысли и поступки отличались простотой и уверенностью в себе. В кругу своих друзей и знакомых он слыл юношей неглупым и честным.
Спутник его взирал на мир сквозь чуть прищуренные, с лукавинкой серые глаза, как бы прикидывая, достойно ли его внимания то (или те) на что (или кого) он смотрел. Очень часто в его взгляде проскальзывала ирония, и даже создавалось впечатление, что он посмеивается в свою аристократическую бороду. Тем не менее, если он высказывал когда-нибудь свое мнение, то к нему прислушивались обязательно — его почитали за человека мудрого, хотя и с причудами. «Себе на уме» — обыкновенно говорили о нем и пожимали плечами. Все-таки он был по-своему незаменим и уникален — и все это воспринимали как должное.
Для немногих своих друзей он был хорошим и верным другом, хотя никто из них не мог бы похвастаться тем, что знает его в совершенстве.

Но мы отвлеклись, дорогой Читатель.
— Ну, Господа, — Лейла отодвинула от себя тарелку, — чем же мы обязаны столь приятным обществом?
— И столь приятным ужином, — Лесса все еще обгладывала косточку индейки, одновременно стараясь изображать живейший интерес к поднимаемому вопросу.
— Гм… Чем? — Старший посмотрел на младшего.
— Да, чем? Гм…. — младший, в свою очередь, уставился на старшего.
Тот, видя, что с этой стороны поддержки ожидать не стоит, решил взять инициативу в свои руки.
— Для начала, разрешите представиться — Рут Латрейн, — с пафосом проговорил он. А что касается этого бездельника, — Латрейн ткнул юношу в бок, — то я не поручусь, что его имя — Эстар Орн, — не выдуманное.
— Выдуманное, выдуманное, не сомневайся, — ответил ему тычком младший, — Шпион я! — и он сделал «страшные» глаза.
— Угу, шпион ты, как я — новобранец! — засмеялся Латрейн,
— Да я тебя этими самыми руками по заднему месту бивал, когда ты еще пешком под стол ходил!
— Как щас помню: лезу я на прошлой пирушке по пьяному делу под стол…. — и оба весело заржали.
— Хватит! — Лейла хлопнула ладонью по столу, — Или вы все выкладывайте…
— Или мы в вашем обществе больше не нуждаемся, — закончила Лесса, имея в виду, что пора идти почивать.
Угроза возымела действие. Мужчины сразу посерьезнели.
— Ох, с чего бы начать, да чтоб Ваши высочества довольны остались? — задумался Латрейн.
— С коридора начни, — посоветовал ему друг.
— Точно! Ну так вот, идем мы с Эстаром по замковому Большому коридору в.… Ну, это не важно, куда, и вдруг, как всегда внезапно и неожиданно появляется Верховная председательница и, как всегда, не здороваясь, заявляет:
— Ага…. Латрейн и Орн…. Вот вы-то мне и нужны! Вечером заседание совета. Ясно? — и, как всегда, не дожидаясь ответа, удалилась. И ведь даже не поинтересуется, может у человека на вечер планы: ну, мало ли, пьянка, или интрижка какая…. Вообщем, негодуя на подобную бестактность мы рассудили, что идти на заседание в ущерб своим делам будет крайне неразумно. Тем более, при таком способе оповещения, как «встреча в коридоре» туда вообще мало кто придет. И вот, вынеся такое решение, мы отправились по своим делам. Но (странное дело!) почему-то именно в тот вечер не нашлось ни достойной пирушки, ни приятной интрижки, способных занять меня (про этого оболтуса я умолчу — всеядность его вкусов стала притчей во языцех). Итак, волею судеб я отправился-таки на заседание. Вопреки ожидания, Заседательный зал был полон. Помню, я про себя отметил, что, похоже, обсуждают очередную поправку к так называемому «сухому закону», но не придал этому значения, так как у большинства обитателей нашего милого городка Судеб, что в центральном Дакбаре, была поразительная способность получать хмельные напитки из любого одушевленного и неодушевленного предметов. Так что я со спокойной совестью устроился в уголке и уже собирался было подкрепить силы сном… да не тут-то было! Я вдруг услышал свое имя, произнесенное громко, четко и совсем (как мне тогда показалось) не кстати. Пришлось разбираться. По тщательном исследовании оказалось, что наша ненаглядная председательница ожидает со дня на день в гости (не иначе, как для очередного спасения мира) неких царственных особ. Причем откуда эти особы появятся и как доберутся, нам поведать не пожелали, а велели мне и Орну в моем подчинении ожидать вышеозначенных лиц в достопочтенном заведении на границе нашего Дакбара с темным и невежественным государством Хадан, где мы в данное время и пребываем, так как не посмели ослушаться приказа. Вот собственно и все,— Латрейн улыбнулся и развел руками.
Сестры продолжали сидеть молча, переваривая полученную информацию. Особенно в этой истории заинтересовала фигура Верховной председательницы и причины интереса ее к их скромным персонам. У каждой из них зародилось подозрение, кем могла быть на самом деле эта особа, но они об этом благоразумно молчали.
Наконец, тишину прервал звонкий голос Орна:
— Ну ладно вам, не стоит обо всем этом так сильно задумываться. Есть и более насущные дела.
— Например, вымыться, — Латрейн окинул сестер критическим взглядом, — эта процедура вам совсем не помешает.
Лейла гневно сверкнула очами, презрительно фыркнула, встала и удалилась. Лесса тут же поспешила за ней, но она еще успела услышать раскатистый смех Латрейна.
Отмывались они долго.
***

Лейле снилось, будто она командует огромным войском в грандиозной битве, причем это у нее на диво как хорошо получается: по мановению ее руки то один полк, то другой бросаются в самую гущу врагов и производят там ужасные опустошения. И как громко и уверенно звучит ее голос, когда она кричит: «Победа — наша!», и ей откликаются тысячами: «Гип-гип-ура!». А как она здорово смотрится в блестящих, начищенных доспехах! Она сама себе готова закричать: «ура!». Но…. Что это? Она внезапно оказывается в самом центре сражения, видит множество глаз, злобно смотрящих на нее, вынуждена собственноручно отбиваться от ударов — один, другой…. Лязг мечей. Ох, почему же она так быстро устает?... Но вот знакомое лицо. Кто же это? А.… Это Рут Латрейн. И он явно с не добрыми намерениями. А у нее нет больше сил сражаться… Совсем… Она оборачивается, ища помощи и видит Орна. Тот же, поймав ее взгляд, бросается биться с Латрейном. Меч Орна встречается с мечем Латрейна. Еще раз. И еще. Лязг мечей становится все громче. Невыносимо громко…..
Лейла резко проснулась. Звон металла не прекратился — он доносился из-за двери в комнату. Лейла посмотрела на сестру — та безмятежно спала рядом, и в одиночестве пошла на разведку.
Молодые же люди встали спозаранку — чтобы не пропустить время пробуждения высокопоставленных гостий. Да и, надо сказать, не терпелось посмотреть им на вымытые рожицы принцесс при дневном свете.
Отметим, что ранним утром друзья очень ревностно оберегали сон сестер — старались почти не двигаться и молчали. Ближе к полудню они уже стали передвигаться на цыпочках и начали шепотом вести беседу. После обеда и Латрейн, и Орн поняли, что если мимо пройдет полк, а с ним в придачу и военный оркестр, девушки все равно не проснутся. Так что они очень удивились, когда (в то время они немного шумно чистили оружие) из комнаты принцесс появилась Лейла. Но нет, «удивились» — не то слово. Они были просто поражены, дабы Лейла босиком (на ее ножки стоило посмотреть!) и только в одной простынке, с распущенными по плечам волосами и румяными после сна щечками, представляла прелестнейшую картинку.
Латрейн попробовал, было возразить что-то на тему «Если все будут вставать после 3-х…» но появление вслед за сестрой Лессы, которая проснулась от внезапно наставшей тишины, сразила закаленного в боях воина окончательно.
Так что молодые люди вежливо поприветствовали проснувшихся принцесс, а Латрейн даже поцеловал каждой ручку и позволил себе поправить обнажившую плечо Лессы простынь, в честь чего та одарила его взглядом широкораспахнутых глаз. Что в это время Орн нашептывал на ушко Лейле — и поныне остается тайной.
Несмотря на все это, сестры довольно благополучно переоделись к завтраку (который вернее было бы назвать поздним обедом) в свои потрепанные костюмы, чем, надо сказать, почти не нанесли своей красоте урон. Правда некоторые знатоки женской красоты утверждают, что одежда вообще портит красивых девушек, и носить ее следует лишь особам безобразным.
Вся веселая компания весело и сытно отобедала. После мужская половина робко внесла предложение посетить торговые ряды, ввиду «скудной экипировки Их Высочеств» с чем Их Высочества после недолгих уговоров и согласились.
Первым делом следовало отправиться к портному, чтобы заказать новые костюмы взамен изношенных, дабы путь до города Судеб, где их ждали, предстоял немалый — идти надо было две недели. Вторым делом следовало попасть к оружейнику, дабы оружия у принцесс не было, а совершить столь далекий путь без оного они категорически отказывались. И последним пунктом должна была стать покупка продуктов питания на все время путешествия.
У портного они были недолго — с точки зрения девушек. Зато с точки зрения их молодых спутников…. С точки зрения спутников, никто и никогда не тратил столь бездарно такую массу времени, как выразился Латрейн. На что Лейла ехидно заметила, что те, кто не может отличить прямых брюк от суженных, вообще не относятся к категории разумных существ, а следовательно, и потеря времени для них не будет сколько-нибудь ощутимой. Орн попытался, было, их померить, сказав, что важно не какие брюки, а что под ними, но получил негодующие взгляды обеих сестер и обвинение в пошлости.
В конце концов все устроилось к всеобщему миру и согласию, дабы к следующему дню (когда намечалось выступление отряда) портной новых костюмов сшить не мог и предложил переделать кое-что из того, что у него было. А у этого «кое-что» даже сами принцессы не смогли определить, сужены брючины, или нет. Девушки пустились в размышления, в мире настал относительный покой, а их спутники этим воспользовались и увели их в оружейную лавку.
В оружейной лавке понравилось всей компании. Оружия здесь была тьма, причем самого разнообразного и из всех концов этого мира. Глаза разбегались, руки хватались за все подряд, ум оценивал, взвешивал, прикидывал, а сердце искало тот единственный клинок, лук, кинжал, который был бы ему близок. Очень странно, но принцессам ничего не подходило. И это был не результат их привередливости, отнюдь нет! Они утверждали, что все, что ни попадается им в руки идеально им подходит. Но опытный глаз Латрейна сразу определял (по одному ему известной системе), что лук слишком сильно или слабо натянут, меч тяжел или не по руке и так далее. Конечно, девушки делали обиженные лица и морщили губки. Но их спутники были непреклонны. Зачем тратить денежные средства на вещи, от которых нет никакой пользы? Вполне понятно, сестры пользовались доводом «мы потом вам все вернем» и продолжали дальше очищать лавку. И не было им дела до того, что лавочник сначала приветливо и радостно им улыбался, потом поглядывал с удивлением и недоумением, а потом и с опаской. Да и действительно, под горой оружия, которое принцессы «подобрали» себе, можно было бы, в случае чего, спрятать обеих сестер.
Наконец, спутники сестер не выдержали.
— Ладно, мы берем ЭТО. Только дайте еще и пару тележек — должны же эти две, одержимые оружием, таскать это все за собой, — неповторимым тоном сказал Орн.
Тут сестры изволили задуматься. Результат этих размышлений был неутешительный для них самих: придется расстаться с большей частью, а то и со всем оружием (если послушать «знатоков этого дела» Латрейна и Орна).
И вот примерка-прикидка началась заново. Продавец уже измаялся подавать луки, арбалеты, помогать пристегивать ножны мечей, кинжалов. Однако к концу процедуры даже принцессам стало ясно, что подходящего для них оружия в этой куче нет.
Лавочник сообразил, что если вся компания опять пустится в размышления, до следующего утра ему от них не избавится, это точно. И он начал усиленно думать, как же приблизить этот трогательный час расставания. Дядька он был не глупый — поскреб пару раз лысину, почесал за ухом, потер спину, — и уже довольно крякая, полез в «закрома» — выход был найден. Пошебуршавшись в уголке пару минут, он вылез и выволок за собою на свет несколько предметов.
— Вот теперь-то вы от меня без покупки не уйдете! — довольно сказал он, — нате, смотрите.
Впрочем, последнего он мог и не говорить: лук и меч, лежавшие на прилавке, были более чем заметны, на них не нужно было специально обращать внимание. Ножны меча, цвета темной крови, рукоять, в виде изящной руки (скорее всего, женской), держащей между вытянутыми большим и указательным пальцами какой-то небольшой предмет; длинный лук красиво изогнут, его дерево — черного цвета с красными прожилками, и в той же цветовой гамме и колчан со стрелами. Все изумительной красоты и тончайшей работы.
Лейла как во сне протянула руки и вынула меч из ножен — клинок узкий, довольно простой формы, суживающейся к концу, из черного с красноватым отблеском металла.
— Сочетание «цветов смерти», — прошептал Орн.
— Он и должен нести смерть — Так же тихо заметила Лесса.
Лейла провела по острию лезвия пальцем и тут же отдернула — из пальца брызнула кровь. Она попала на металл, и тот тут же полыхнул багровым светом. Обе принцессы отпрыгнули в разные стороны, а меч очутился на полу.
— Чего вы? — вытаращился на них Орн.
— Да вот, имеем опыт общения… — протянула Лесса.
— С такими вот превращениями, — закончила Лейла. Орн пожал плечами, решив расспросить про «опыт» попозже: Латрейн наклонился над мечом, пристально вглядываясь во что-то. Все склонились над ним и увидели, что там, куда попала кровь, проявлялся какой-то знак. Лейла, недолго думая, протянула изящный пальчик и размазала кровь по клинку. Теперь уже сполохи багряного света никого не испугали, и все увидели, как проявилась вся надпись. Сестрам знаки не были знакомы.
— Сер-кё-рист, — неожиданно низким голосом прочитал Латрейн и пояснил, — Кроверуб.
Лейла взяла меч, отошла подальше, сделала им пару выпадов, нанесла пару ударов воображаемому противнику и покрутила просто так.
— Неплохо, девушка, — оценил Латрейн.
— Немного тяжеловат для нее, — добавил Орн, — ну да это ничего страшного. Вот мышцу подкачаем….
— Не «мышцу подкачаем», а «займемся комплексом физических упражнений, направленных на увеличение мышечной массы», — поправил его друг и сделал «глазки» Лейле.
— Кокетка ты.
— Сам дурак, — огрызнулся Латрейн и оба весело заржали, как будто сказали что-то чрезвычайно остроумное.
«Да-а…, —подумала Лейла, — похоже, конское ржание становится неотъемлемой частью нашей жизни.»
А Лесса, в то время, когда происходила эта сцена, тихонько цапанула с прилавка лук, подмигнув при этом лавочнику. Потом вытянула стрелу из колчана, наложила на тетиву и, прицелившись между головами спутников, выстрелила.
Ржание моментально прекратилось. Стрела пролетела аккурат между лицами Латрейна и Орна и вонзилась в толстую деревянную дверь на ширину ладони.
— М-да…. Сестрица тоже не промах, ошарашено протянул Латрейн, — ну-ка, давай-ка сюда игрушку, — он отобрал лук и сопротивлявшейся девушки, — а то посносишь нам тут все головы, вообще думать некому станет. Ох…. Кто ж тебя стрелять-то научил….
Естественно, что на такие слова Лесса не могла не обидеться. Что она и сделала. Латрейн, заметив это, несказанно удивился.
— Ты что это губки надула? — он взял ее за подбородок, — Обиделась, что ли?
Лесса не ответила, резко развернулась и отправилась на помощь сестре, которую в это время разоружал Орн.
Латрейн недоуменно пожал плечами и, не обращая внимания на дикие крики, обратился к лавочнику:
— И где же это добропорядочный продавец добыл столь кровожадное оружие массового поражения? Поподробней, пожалуйста.
Лавочник необоснованно радостно заулыбался:
— Да я ведь даже и не знаю!
Латрейн нахмурил брови. Лавочник стал неторопливо объяснять:
— Делал я один раз опись своему товару. С тем, что было на виду, я разобрался быстро. Но вот когда полез в «запасники»…. Одним словом, вопросов там хватало — то сонорские луки не на той полке, то радахские кинжалы куда-то пропали (подлое оно оружие, кинжалы). Да тут еще и это ваше, кровавое-то, валяется в шкафу, как не в чем ни бывало. Я, конечно, свой товар знаю наперечет, а этого — не помню. Вот и думаю: «когда ж это и кто принес?». И, можете ли поверить, — не помню! Не помню, и все! Чудеса…. А ведь я вином не балуюсь. Ну, конечно, была свадьба у племяша недавно, да я и не пил почти — не жалую я его, племяша-то, давно он уже на наследство зариться, на лавку. Ведь своих детей у меня нету….
Но Латрейна меньше всего волновало наличие у лавочника отпрысков. Да и понял он — не врет торговец. Только само появление оружия было от этого не менее странным и настораживало. Но компанию такие препятствия никогда не останавливали, дабы, хотя лавочник и заломил баснословную цену за товар, но вдобавок еще отдавал кинжал и метательные ножички, судя по всему, из того же комплекта. А принцессы, конечно, с места не хотели тронуться, пока не станут полноценными обладательницами этих сокровищ.
Сделка была заключена. Из дверей лавки выходили почти счастливые Лейла (с метательными ножами на перевязи) и Лесса (с кинжалом на поясе). Меч и лук их спутники на время отобрали — боялись, как бы от какого неосторожного движения в городе не началась резня. Тем более что отметить покупку они собирались в одной, по словам Орна, «шикарной для этого города», пивнушке.
Насколько обещания Орна были реальностью — не известно. Однако, добираясь из этого кабака до своего временного пристанища, вся четверка дружно горлопанила песни попеременно, то турляндские (слова знали только девушки, их спутники пытались воспроизводить мелодию, впрочем, они ее тоже плохо знали), то дакбарские (в этом случае принцессы и молодые люди менялись местами). Из всего этого следовало, что покупка была отмечена как надо.
На следующий день Латрейн и Орн встали спозаранку и отправились закупать провиант. С этим они справились на удивление быстро, хотя они знали, что на принцесс по части пищи трудно угодить. Потом на одном постоялом дворе они приобрели двух вьючных мулов — животные должны были часть пути везти на себе поклажу, дальше пришлось бы их бросить — дорога шла через горы. А по горным тропинкам мулы вряд ли смогут лазить.
Когда молодые люди вернулись в трактир, где они остановились, принцессы еще изволили почивать. Пришлось будить. Эта процедура прошла бурно, с немалым грохотом (благо, в трактире уже привыкли), зато результативно — Их Высочества встали. Отобедали относительно быстро. Обед состоял из 10 перемен блюд, не считая напитков — принцессы решили возвращаться к нормальной жизни, а их спутники не стали раньше времени огорчать сестер — показывать дорожные припасы.
Затем довольно мирно собрались, нагрузили мулов и отправились в дорогу.

[QueenELF]

Неплохо, неплохо. Только надо побольше интриги (например, прозрачные намёки, зачем сёстры появились в другом мире). И всё же некоторые сцены сократить, затянуты они (например, покупка оружия). Жду продолжения.

[Sillmirel]

Глава III



Надо сказать, что первый день путешествия не принес разочарования ни принцессам, ни их спутникам. Девушкам нравилось, что к ним относились как к равным, то есть не говорили что-то вроде: «Ваши прекраснейшие Высочества! Не следует Вам выходить из кареты — дорога-то пыльная, не приведи господи — запачкайтесь!»; или: «Ваши ненагляднейшие Высочества! Нельзя же столько ходить! Ножки натрудите, могут мозольки появиться. Вон сколько прошли — от скамейки до фонтана!» Одним словом, от такого сюсюканья придворных принцессам становилось жутко тошно, и появлялись подозрения, что здесь попахивает издевательством.
Зато теперь сестры и их спутники шагали наравне, никаких карет и не было предусмотрено. Но так же молодые люди и палку не перегибали — на привалах сами таскали воду, чистили картошку и занимались прочей черной работой, выказывая спутницам уважение, соответствующее их высокопоставленному положению.
Конечно, иногда возникали сцены, вроде таких:
Рут Латрейн: Девушки, будьте так любезны, накройте на стол.
Лейла: Мы особы царской крови (с таким видом, будто сообщает свежайшую новость).
Латрейн: Ну и что? Может, я тоже наследный принц Черт-те-знает-чегонии!...
Эстар Орн: (со смехом) Ты только на эту почетную роль и годишься!
Латрейн: (указывая на Орна) …А это мой верный холоп (отвешивая оплеуху) решил взять слово.
Лейла: Но мы-то настоящие принцессы!
Латрейн: А кто докажет?
Лейла: Она докажет! (все взоры обращаются к Лессе)
А пока такой диалог происходит, Лесса и на стол накроет, и еду под шумок слопает.
— Н-да… Молодой растущий организм, — подведет итог спору Латрейн. Организм со вкусом обглодает последнюю косточку и бросит свою реплику:
— Я там сухари вам оставила, — издевательски, — Угощайтесь.
***
Молодых людей тоже удивило и порадовало, что принцессы не первый раз были в пути и стойко переносили все тяготы и лишения. Конечно, они поныли немного, но молодым людям было ясно, что это так, по привычке. Лесса, та даже порывалась чистить картошку, но молодые люди отнеслись к этому предложению скептически и от помощи наотрез отказались, во избежание порчи продукта.
Да и к самому походному рациону принцессы отнеслись философски: картошка — так картошка, вяленое мясо — так вяленое мясо, сухари — снесем и это.
Один раз, когда сестры посоветовали не ощипывать убитую птицу до крови в пальцах, а опалить ее над огнем, то молодые люди почувствовали себя, как при изобретении колеса: гениально просто, а додуматься раньше не могли. Правда, такое новаторское предложение было внесено в ответ на замечание Латрейна (после того, как он в –надцатый раз пытался выдернуть одно перо) о том, что ощипывать птицу — дело женское.
Но в целом обязанности на привалах распределились к «всеобщему» удовольствию: молодые люди готовили, принцессы — ели.
На ночь остановились в небольшой деревушке, причем спутники принцесс объявили, что это последний населенный пункт на их пути по эту сторону гор. Так и вышло. В последующие дни просто выбирали место для ночлега под открытым небом, разводили костер, ужинали и…. Вот тут-то и начиналось самое интересное! В том смысле, что путники не очень утруждавшие себя днем и, соответственно, не очень устававшие к вечеру, начинали развлекаться разговорами и рассказами. Принцессы рассказывали о Туре. Не будем скрывать, что при этом на глаза Лессе наворачивались предательские слезинки, а на лице Лейлы появлялось выражение легкой грусти, но их спутники делали вид, что ничего не замечают и всецело поглощены рассказом.
Да…. Было от чего загрустить натурам и более сильным, чем юные принцессы. Одно дело — путешествовать по родному миру, где почти всегда есть возможность возврата домой, а другое — чужой мир, в который непонятно как их занесло, непонятно когда вынесет и (страшно даже подумать!) вынесет ли вообще.
Если в своем мире иногда достаточно просто повернуть назад и зашагать по проторенной дорожке, то здесь этот фокус не пройдет. И домой ты попадешь только тогда, когда неким силам, забросившим тебя сюда, будет угодно вернуть тебя обратно. А если этим неведомым силам понадобится оставить тебя здесь навсегда…. То уповать тогда придется только на свою смекалку, силу, ловкость и удачу. А принцессы нисколько не сомневались, что имеют все эти качества в достаточном количестве. И, надо сказать, они не сильно ошибались.
Поэтому, грусть — грустью, а домой торопиться нечего, сестры еще с этим миром не разобрались: зачем они здесь понадобились? Кто такая Верховная Председательница? И откуда она знала об их прибытии и не она ли его подстроила?
Надо сказать, что те же вопросы задавали себе и молодые люди. А Латрейн, с некоторых пор, и вопросы немного другого порядка.
Вообще-то, случай, предшествовавший этому, был совсем незначительным, но он вызвал кое-какие мысли у Латрейна.
Начнем с того, что между молодыми людьми обязанности распределились сразу таким образом: Орн опекал Лейлу, Латрейн покровительствовал Лессе. Так что вполне естественно, что когда младшая принцесса один раз ночью засиделась у костра, именно Латрейн подошел к ней, чтобы отправить спать. Но, свернувшись у костра калачиком и положив обе ладошки под голову, девушка сладко почивала. Латрейн удивился, было, такой неприхотливости, но отнес это на счет эксцентричности сестер. Он взял Лессу на руки (ноша была не тяжела, что было странно, учитывая количество поглощаемой Лессой пищи) и отнес ее в некое подобие палатки, где располагались на ночь принцессы. Там он уложил девушку на постель рядом с Лейлой и накрыл теплым одеялом. Тут Лесса зашевелилась, пару раз причмокнула во сне и произнесла то, что Латрейн меньше всего ожидал услышать:
— Мамочка…..
Латрейн быстро выполз из палатки и вернулся к костру — надо было подумать.
«Вот это да! И как же я только мог так ошибиться? Поразительно! Ведь это не высокомерные и властные принцессы, как мы с Орном подумали сначала, а всего лишь избалованные подростки! Ошибиться было нетрудно — при уровне, который достигла современная магия, и родная бабушка будет подростком выглядеть.
И неужели Верховная Правительница вызвала их, чтобы совершить очередное спасение мира? А ведь она этим и прославилась…. Ну да — в прошлый раз Радах спасали, до этого — Навен.
Ну уж нет! Если она и попытается сестер во что-нибудь втянуть, то я тут не помощник. Ведь в их возрасте надо наслаждаться жизнью, первой любовью, строить планы на будущее и находиться под неусыпным надзором родителей, а не ерундой всякой заниматься.… А наши подопечные начисто лишены всех этих радостей: любовью не обременены, сонетов не слагают, на будущее им полностью начихать, а их родители, судя по рассказам сестер, переживают очередную весну любви, и, махнув на собственных детей рукой, уединились. Вот и получается, что принцессы домой не очень-то и торопятся. Их только подвигом помани — тут же бросятся в гущу врагов. А этого нельзя допустить. Да–да, конечно, присущая юному возрасту смекалка, неординарность мышления, безрассудная смелость и отвага. Все это так, но… только в приключенческих романах. На самом деле, им удастся победить нормального врага только двумя способами: или враг лопнет от смеха, увидев «вояк от соски», или утонет в собственных слезах, пролитых от умиления. Но смешливые и жалостливые враги в наше время перевелись — видимо, все перемерли от смеха и умиления, — и Латрейн почесал шрам на лопатке (предательски нанесенный в спину во времена далекой юности) и продолжил свою мысль дальше: — Нет, современного врага можно победить только его же методами: хитростью, коварством (что приходит только с опытом) и численным превосходством. У Верховной Председательницы хитрости и коварства не занимать, а численное превосходство — дело наживное. Так что зачем ей вплетать сюда юных принцесс? Абсолютно незачем. Но это пользуясь нормальной логикой. А понятие «нормальная логика» и Верховная Председательница — вещи взаимоисключающие. Так что не стоит даже и пытаться предугадать ее поступки.
Так что будем во всеоружии»
И, приведя свои мысли к такому обнадеживающему решению, Латрейн отбыл ко сну.
Вполне понятно, что весь следующий день Латрейн исподтишка приглядывался к сестрам, стараясь поточнее определить их возраст. Определить-то определил, да вот назвать их возраст, кроме как юным, было трудно. В условиях этого мира Латрейн бы им дал от 16 лет до 200 — в зависимости места проживания и расы.
Вот как раз про расы, страны, народы и прочие особенности сего мира и рассказывали молодые люди на вечернем привале.
Из их повествования выяснилось, что на Равнине от моря на Западе до Лесов на Востоке, от неизвестных земель на Севере до Пустыни (которая, конечно, носила название Великой) на Юге сосуществовало пять государств: Навен — на Западе, Хадан и Радах — на Юге, Монт — на Востоке, а Дакбар — между Навеном и Монтом, чуть к Северу.
— Ну, с Хаданом вы уже знакомы, продолжал рассказывать Латрейн, — От себя добавлю, что это довольно развитое экономически, но невежественное государство. Продолжительность жизни у тамошнего населения самая маленькая на Равнине — 60-70 лет.
Радах — государство, наверное, самое богатое, со своеобразной культурой. Люди там высокие, красивые, черноглазые и черноволосые. Жизнь в этом народе бьет ключом, они умеют и веселиться, и воевать. Они подвержены необузданным страстям, например убить жену за измену у них считается в порядке вещей, а кровная вражда, истребляющая род за родом — дело самое обычное. Особенно портит картину одно — у них процветает рабство. Рабов они угоняют у соседних государств — Хадана и Монта, — во время воин, которые нередки в том регионе.
— Так же, я слышал, могут и своих жителей закабалить. За долги, например, или за нарушение законов, — добавил Орн.
— К нам, в Дакбар, тоже было наведывались, но пока до нас доберутся, все захватнические планы подрастеряют. Границы общей у них с нами нет, вот и приходиться через Хадан, а и того хуже — через Монт идти.
В Монте вообще жизнь веселая. У них государственная идеология такая, «борьба за власть» называется. Это когда есть пара-тройка особ, претендующих на престол; у каждой Особы — по партии приверженцев. Приверженцы дерутся между собой. Особы — женятся, плодят других Особ в геометрической прогрессии и умирают — чаще, от предательских рук своих же детей. Те, в свою очередь, тоже приобретают приверженцев, женятся, плодятся….
Наши ученые подсчитали (больше им делать-то нечего), что через 3-4 тысячелетия каждый второй житель Монта будет иметь наследственное право на престол. А в наше время каждый житель Монта чуть ли не с самого рождения может постоять за себя и за своего господина с оружием в руках…
— Вообще-то ребята они неплохие. Те из них, кто поумнее, кто плюнул на это властолюбие и перебрался к нам, те спокойно доживают себе лет до двухсот, — заметил Орн.
— В то время, как их земляки расстаются с жизнью в боях лет, в среднем, эдак в 50, —добавил Латрейн.
— Подождите, а как же еще одна страна, эта, как ее…. — пыталась вспомнить Лесса.
— Навен, — помог девушке вспомнить Латрейн.
— Точно! А что там? — младшая принцесса была любознательна.
— А, все там без царя в голове. Блаженные. Калеки на всю голову, — эмоционально возвестил Орн.
Латрейн знал, а девушки догадались, что Орн имел с навенцами дело и тут, как говориться, наболело. Сестер такая категоричная характеристика заинтриговала, и Лейла решила развить ситуацию:
— Ничего не понятно. Поточнее не расскажешь? — он знала, что на ЕЕ просьбу Орн не мог не откликнуться. Знали это и ее сестра, и Латрейн. Они даже пару раз перемигнулись по этому поводу. Орн тоже понимал, что отвечать придется.
— Ох…. Ну, понимаете ли, это народ весьма странный… как бы это сказать… ну, не от мира сего, что ли…. Заниматься конкретными делами не любят, и земледелие, охота, кузнечное дело, строительство у них есть постольку, поскольку они необходимы. А на досуге они все поголовно берут и идут кто куда: кто в лес, кто в поле, кто на берег моря. Извините уж за рифму. А когда возвращаются, то вообще беда — собираются кучками и начинают с умным видом рассуждать о всякой ерунде: о звездах, о природе, о травах. А вообще у них даже эта есть, как ее… ну, слово умное еще такое… — Орн посмотрел на Латрейна, прося поддержки.
— Какое такое умное? Не совсем понимаю, — Латрейн сделал удивленное лицо.
— Ну, на «эр»….
—А! Религия… — протянул Латрейн.
— Вот-вот! Это когда поклоняются чему-нибудь, — авторитетно пояснил он принцессам.
— Да знаем мы! — хором объявили сестры.
— Да?.... А что вы тогда не знаете? — насупился Орн.
— Не знаем, хотя бы, чему поклоняются в Навене, — примирительно сказала Лейла.
—Поклоняются, вообще, чему попало: солнцу, луне, морю….
— Это вполне понятно, — решил высказать, наконец-то свое мнение Латрейн, — солнце дает всему жизнь, в том числе и Навенцам; море дает им пропитание, а от луны зависят морские приливы и отливы, то есть луна, по их мнению, управляет морем. Уж это, поверьте мне, гораздо приличнее, чем покланяться бутылке, а в особо торжественных случаях, и бочке с вином. И храмы, построенные на берегу моря гораздо лучше наших достопочтенных кабаков и забегаловок — храмов пьянства и чревоугодия.
— Ой, не могу! Держите меня за пятки! — Орн зашелся в приступе смеха, — Проповедник нашелся! Сам-то когда пить бросил? Полчаса назад?
— Неа. Пятнадцать минут как завязал, — и раздалось привычное ржанье Орна и Латрейна. Девушки заскучали. Когда молодые люди успокоились, Латрейн подумал, что сестер надо развлечь.
— А девушки-навенки красивые. Почти как наши подопечные, — он кивнул в сторону принцесс.
Тут Лейлу, да, надо сказать, и Лессу от возмущения начало колотить: как это Латрейн посмел их Высочества с кем-то сравнить, да еще и назвать их своими подопечными?!? Лейла уже хотела было сказать, что ОНА о Латрейне думает, и кто еще чей подопечный, но увидела, что с Орном твориться что-то не то. Сестры обратили взоры в его сторону. Тот сначала побледнел, потом покраснел и стал сбивчиво выкладывать свои соображения по этому поводу:
— Да какие они красавицы!!!... —он хотел было еще что-то добавить, но вовремя вспомнил, что при девушках ругаться не стоит, — Да у них ума ни на грош, завышенная самооценка и, к тому же, абсолютно непонятные комплексы, типа «Если мы сейчас с тобою по саду прогуляемся, меня никто в жены не возьмет». Можно подумать, что она и без прогулок кому-то нужна. Ну, конечно, и сам я хорош. Что и говорить, сглупил — прогулялся один раз с одной из этих особ по парку — до сих пор раскаиваюсь. И ведь из чистой вежливости составил ей компанию — кабы не я, так и сидела бы она в уголке.
— Ну-ну. Облагодетельствовал, кормилец, — давясь от смеха, сыронизировал Латрейн. Но Орн даже не обратил на это внимания — его гораздо больше занимало выражение лица Лейлы, которая смотрела на него, пристально сощурив глаза и поджав губы.
— Да Вы нечего не подумайте! — было ясно, что Орн оправдывается перед Лейлой, — Понимаете, мы обсуждали вопросы астрономии. Правда, она пробовала увести наш разговор в сторону астрологии и прочей навенской чепухи, но я не поддался!
— И что, даже соблазнить ее не пытался? — недоверчиво поинтересовался Латрейн.
— Навенку??? Никогда! — с таким неподдельным ужасом произнес Орн, что сомневаться в искренности его слов не приходилось.
И тут (О, чудо!) Лейла подарила Орну свою ослепительную улыбку. Надо полагать, из арсенала самых обольстительных. Орн тоже не остался в долгу и отправил по адресу Лейлы самый, что ни на есть, обжигающий взгляд.
Наверное, с этого самого времени та симпатия, что испытывали друг к другу Лейла и Орн с начала своего знакомства, стала перерастать в нечто большее. Любовью назвать это было еще трудно, а вот влюбленностью — очень даже можно.
Латрейн и Лесса не могли, естественно, не заметить всех этих манипуляций. Они довольно переглянулись, перемигнулись и, дабы не нарушать приличий, удалились, оставив Лейлу и Орна вдвоем.
Латрейн был страшно доволен, что направил энергию Лейлы в безопасное, по его мнению, русло. Он с некоторых пор считал, что на нем лежит ответственность за сестер. Лесса не вызывала у него каких-либо опасений и беспокойств — она производила впечатление спокойной, относительно уравновешенной особы.
«Правда, — напоминал он себе, — Как известно, в тихом омуте…»
Но он был убежден, что для того, «чтобы лихо проснулось», нужны особые обстоятельства. А предпринимать что-то заранее было бы бесполезно. Ну, если только не упускать Лессу из виду.
Лесса же была рада, что у сестры все складывается хорошо. Сама же она отправилась на вершину холма, у подножья которого был разбит их лагерь.
Она чувствовала потребность побыть одной, подумать о доме, друзьях, помечтать. Поднявшись на вершину, она миновала реденький лесок и оказалась на опушке.
Вид, открывшийся перед ней, был удивительно красив и величествен. Солнце склонялось к Западу. Небо было на диво безмятежно. Лазоревый цвет его непостижимо плавно, проходя множество полутонов, переходил в теплый оранжевый цвет на горизонте. Не было тех агрессивных алых тонов в гамме заката, которые обыкновенно предвещают ненастный день. Вообще, Лесса заметила, что природа этого мира очень «удобная», во всяком случае, путешествовать по этой земле — просто удовольствие.
«Конечно, сейчас здесь лето, — думала Лесса, — но все равно, нет ни изнуряющей дневной жары днем, ни резного похолодания к ночи, что так характерно для летнего Турлянда.
Турлянд…. Ну до чего же похож этот вид на пейзажи окрестностей Тура, которые так любит рисовать Лейла! Помню, как она мучилась с этим полем! Ну никак у нее не выходило отобразить перспективу. Нет, ну какое все-таки сходство пейзажей!
Так и кажется, что посмотрю назад — а там наш с Лейлой замок возвышается мрачною громадой…. Хотя какая теперь «мрачная громада…» после того, как Лейла насадила на каждом подоконнике по оранжерее, и всякие цветочки да ягодки теперь тянутся от окна к окну, закрывая все стены. Теперь это, — Лесса хихикнула, — теперь это клумба какая-то, а не замок….
А вот если посмотрю вперед, то вполне возможно, что мне померещатся аккуратные домики Тура. Правда, что они аккуратные — отсюда и не разглядишь, а вот дворцовые шпили на фоне закатного солнца не разглядит только слепой…. Если бы они были в этом мире, — Лесса грустно вздохнула, и чтобы отогнать грустные мысли, она прошлась по поляне, побродила между деревьями и, дойдя до последнего в лесочке дерева, уселась, прислонившись к нему. Отсюда ей был виден весь пологий склон холма, спускавшийся к Западу.
Печальные мысли вернулись к ней.
«Ну почему, когда мы жили в замке недалеко от Тура, мы не скучали по родителям так, как скучаем теперь, находясь в абсолютно другом мире? И почему так хочется увидеть наших друзей-приятелей, которых мы сами, вроде бы с великой радостью выпроваживали на праздник в Тур, да еще приговаривали: «ну, теперь-то отдохнем!» Ох, и где-то они сейчас? Хотя, ясно, где — в Туре, на празднике. Турляндцам-то чего — осень, урожай собран. И празднуй себе, хоть до весеннего посева, — Лесса в сердцах стукнула себя по коленке, представив все это, — и сын первого советника Короля отплясывает сейчас с какой-нибудь хорошей турляндочкой. Тьфу! — девушка плюнула с досады.
Но тут чья-то рука легла ей на плечо.
— Интересно наблюдать, как прелестнейшая принцесса сначала что есть дури лупит себя по коленкам, а потом заправски плюется по сторонам. Так и просится мысль — уж не обряд ли какой сотворяет? — и на лице Латрейна (а это был, естественно, он) появилась деланно-серьезная мина.
— Ага, заклинание от непрошенных гостей, — не очень дружелюбно ответила Лесса.
— Давай помогу, — предложил он, но девушка это проигнорировала, — А вообще, где хочу, там и гуляю, обиженно добавил он и опустился на траву рядом с ней. Немного помолчали.
— Что тебя так расстроило-то? — мирно поинтересовался Латрейн.
— Да вот, представила, что сейчас дома твориться.
— И что же, по твоему мнению?
— Пьянка-гулянка там большая, разврат полнейший.
Латрейн все понял, но постарался не улыбнуться.
— Ну, вот вернешься, и надерешь ему уши, — утешил он ее.
— Лесса медленно повернула голову и печально посмотрела ему в глаза:
— А вернусь ли? — было произнесено еле слышно, будто девушка сама боялась это услышать. И тут же она резко отвернулась.
Солнце уже касалось земли своим нижним краем. С поля поднималась легкая дымка — остывала земля.
Хоть на холме еще были сумерки, и последние лучи солнца торопились еще чего-нибудь коснуться, долину уже обволакивала тьма.
— Поцелуй меня.
Латрейн не стал выдумывать себе проблемы со слухом и десять раз переспрашивать, изображая из себя юнца, не верящего в свое счастье. Он просто обнял Лессу за талию, наклонился над ней (ее глаза были закрыты) и поцеловал. Поцелуй был необыкновенно приятным и продлился довольно долго. Но через некоторое время Лесса все же отстранила Латрейна. Он тут же отпустил ее. Оба молчали. Лесса лежала на спине, закинув руки за голову, и смотрела на звездное небо, а Латрейн сидел рядом, устремив взгляд вдаль — туда, где скрылось солнце.
— Ну, как, полегчало? — ровным тоном поинтересовался он.
— Не-а, — протянула принцесса.
— Ну, тогда и повторять не стоит, — Латрейну показалось, что в его голосе звучит досада. Девушка молча кивнула.
— Пошли, что ли. Стемнело уже, — предложила она, вставая и потягиваясь.
— Да уж, пора прекращать тот разврат, что твориться внизу, — проворчал Латрейн, и они стали спускаться вниз.

А все это время между Орном и Лейлой не происходило, однако, ничего развратного или даже просто предосудительного. Все время с ухода Лессы и Латрейна и вплоть до их возвращения занял страстный монолог Орна. Причем, монолог, произнесенный по всем законом жанра на коленях перед Прекрасной Дамой (в ее роли была Лейла), с ее ручкой у пламенеющих уст и страстными взглядами в сторону очаровательных полуприкрытых очей. Надо отметить, что все содержание монолога можно было свести к одному утверждению: «Нет никого прекрасней Лейлы!». Когда финальная фраза «Невозможно остаться равнодушным, когда рядом есть столь прекрасное совершенство!» была произнесена, и Орн приложился-таки к ручке Лейлы, принцесса соизволила поднять взгляд на Орна.
— О!... Пощадите меня — томно проворковала Лейла. Далее по сценарию следовал поцелуй, и их губы уже готовы были слиться в оном, но…. как всегда, пошло и банально, в замыслы двух сердец вмешался случай.
— Ну вот, я ж говорил — еще чуть-чуть, и будет поздно, — громко возвестил Латрейн Лессе, когда они появились на поляне.
— Да я уж вижу, — подыграла ему Лесса. Лейла и Орн проворно отскочили друг от друга. Лесса под руку с Латрейном молча прошествовали мимо.
— Чего такие мрачные? — поинтересовалась у новоприбывших Лейла, — С похорон или на похороны?
— Скорей всего, на похороны. Чьей-то невинности, — Бросил через плечо Латрейн.
— Н-но! Выбирай выражения! — Орн сжал кулаки. В глазах Лейлы пылала ярость. Назревал скандал.
Но его безжалостно погубил невинный вопрос Лессы:
— Есть чего пожрать-то?
— Опять?!? — вскричали мужчины и понуро отправились чистить картошку. Старшую принцессу мигом скорчило от смеха. Лесса удовлетворенно хмыкнула.
***

На следующий день начался подъем на горный хребет. Он казался довольно опасным, но наши путники одолели его без каких-либо затруднений. А еще через два дня Латрейн торжественно объявил:
— Ну вот мы и вступаем на земли благословенного Дакбара.
Да и действительно, густой темный лес, росший на склонах гор, стал сменяться тенистыми березовыми рощами, а жесткая трава — возделанными полями. Вскоре показался и дымок первой деревни. Путешественники тут же прибавили шагу — всех манила перспектива заночевать под крышей и, как выразилась Лесса, «наконец-то нормально поесть».
А когда вся четверка вломилась, по обыкновению, громко вопя, в первый попавшийся деревенский домик, то его хозяева подумали, что настал, в лучшем случае, конец света. Правда, когда отец сего мирного семейства понял, что предметом вожделения новоприбывших были каша с маслом да румяный пирог, а не чьи-либо души, то даже рискнул выглянуть из-под стола. Но этот благородный порыв не имел продолжения: не подозревавший о такой засаде Орн отважно плюхнулся на лавку, нечаянно хватив своим сапожищем хозяина прям по шее. Тот поспешно ретировался.
Путники вкусно, сытно и весело отобедали, выразив, правда, сожаление, что так и не увидели хозяев.
— На поле они, наверное. Пора-то страдная, — с видом знатока сообщил Орн.
— Ладно, отблагодарить мы их и так сможем, — заявил Латрейн, выуживая из мешочка «на дорожные расходы» горсть монет и кладя их на блюдо из-под пирога.
— Ну, больше нам тут делать нечего — для ночлега тесновато будет. Пошли, что ли, дальше? — предложил Орн, и вся четверка мигом вытряхнулась из избы.
В такой манере, опустошая все встречающиеся на пути села и деревни, вся компания благополучно добралась до Города Судеб.

[QueenELF]

[Sillmirel]

Точно!!! И как только я сама не заметила.. тавтология, однако Так что спасибо большое!!! По-больше бы конкретной критикиии, а?..

[Sillmirel]

Глава IV

Каждый из четверки подходил к столице Дакбара со своими мыслями и чувствами.
Орн был безмерно счастлив, что возвращается в родной город, да еще и по уши влюбленным в самую прекрасную девушку в мире … во всех мирах! И очень похоже, что ему отвечают взаимностью!
Латрейн был настроен более прозаично. И реалистично, к слову сказать. Он не без основания опасался, что именно в Городе Судеб находятся те личности, что вызвали сестер в этот мир. И, скорее всего, интересы этих личностей и принцесс Турлянда идут вразрез. А Латрейн за последнее время сильно привязался к сестрам и считал себя единственным защитником их интересов.
Лесса шла к Городу с тревогой: как-то их здесь примут? И кому же понадобилось присутствие здесь их скромных персон? На эти и другие вопросы она надеялась получить ответы в Городе.
А Лейла была просто рада, что их ждут новые ощущения, впечатления, знакомства и … новые приключения!
Но пока приключения были только в проекте, зато впечатлений было хоть отбавляй. Даже из далека Город Судеб поражал своей красотой и величием. Он был построен на нескольких холмах, которые подобно ступеням лестницы поднимались от крепостного рва к центру города. На нижней «ступени» под прикрытием крепостных стен из светло-коричнево камня прятались низенькие одноэтажные домики, утопавшие в садовой зелени. Чуть выше — домики в два этажа, еще выше — трехэтажные строения. Четвертый «уровень» был занимаем строениями, более всего напоминающими дворцы — поражало обилие башен и высотных шпилей. Последнюю, пятую ступень, и, по совместительству, вершину, целиком занимал огромный красивый замок. С того места, откуда смотрела на Город вся компания, замок было особенно хорошо видно. Казалось, будто весь устремленный ввысь, он башнями пронзает само небо, и в то же время, величаво стоит на земле. Вызывал восхищение, как полетность архитектуры Горда в целом уравновешивалась «приземленным» коричневым цветом стен замка, традиционной красной черепицей крыш, зеленью садов.
Чем ближе вся четверка подходила к городу, тем больше становилось вокруг них народа. Причем самого разного: начиная с поселян, спешащих в город со своими товарами (при виде их телег сестры испытали что-то вроде «приятных» воспоминаний) и прочего простого люда, и, заканчивая людьми в богатых одеждах и при оружии, видимо, местной знати. У пропускного пункта, который представляли собой десяток дюжих молодцов с алебардами, стоявших перед мостом через ров, собралась толпа. И не по тому, что вход в город требовал соблюдения особых формальностей, а просто потому, что мост не выдержал бы такого количества людей. Тем не менее, в очереди не было слышно ни ругани, ни недовольных замечаний. Среди мерного гудения толпы иногда выделялись дружный хохот, раздававшийся в ответ на удачную шутку, или окрик человека, увидевшего какого-нибудь знакомого. У спутников принцесс в толпе тоже оказались знакомцы:
— О! Замковая гвардия на выпасе!
— Да еще и во главе с начальством!
Услышав это, Латрейн быстро накинул на головы принцесс капюшоны, полностью скрывающие лица, пояснив:
— Ваши высочества путешествуют инкогнито, — и обернулся. Видимо, «замковой гвардией» был Орн, а «начальством» — Латрейн. Последний тут же и ответствовал:
— А на месте всякой трехуровневой швали я б вообще заткнулся, — и снисходительно похлопал по плечу какого-то сомнительного вида молодчика. Тот явно был польщен оказанным ему знаком внимания и тут же заржал: видимо, от радости. Тут из-за его спины выскочили еще четыре особы, предположительно, мужского полу, немытые, небритые, и, судя по поведению, нетрезвые. Принцессы в ужасе отшатнулись от них, но, впрочем, напрасно: новоприбывшие в их сторону даже не посмотрели — все мужчины занимались похлопываньем друг друга по спине, плечам и другим, подходящим для этой цели частям тела. Все это сопровождалось характерным гоготом семи глоток. Особым шиком, по-видимому, считалось двинуть кому-нибудь в зубы, что вызывало просто безумный приступ веселья.
В определенный момент не мог не возникнуть вопрос:
— Какими … ик … судьбами? — произнес один из новоприбывших. Латрейн тут же посерьезнел, отодвинул в сторону Орна, попытавшегося что-то объяснить, и таинственно изрек:
— Дело.
— А… — Разочарованно протянули все пятеро.
— А мы вот на охоту ходили, — бодро признался один из них.
— Да-а?... — в голосе Латрейна звучало сомнение, — и как добыча?
«Охотник» гордо потряс суму. Оттуда раздался звон стекла. Его лицо стало удивленным.
— Тару идем сдавать? — ехидно поинтересовался Орн и соврал: сейчас бутылки не берут, зря пер.
— Ну? — не доверчиво поинтересовались пятеро.
— Гадом буду!
— А че ж это так? — удивились в ответ.
— Да вот, в Замке изобрели экологически чистый способ производства стекла. Из бытовых отходов, — вдохновенно врал Орн. Латрейн закашлялся.
— А куда тащить? Ну, отходы-то? — азартно поинтересовался один из пятерых.
— Как куда? Да прямо к председательнице и тащи, не ошибешься, — уверенно изрек Орн. Латрейн от кашля согнулся пополам.
— Ну, все, други мои! Ща пряма на свалки. Ух, я такие места знаю — закачаешься! — похвалился один.
— Ага! Весь Замок завалим! — радостно заорал другой. Латрейн, держась за живот, рухнул в пыль на оба колена.
— Слышь, кажись, начальнику поплохело? — заметил третий.
— Да вроде, — согласился четвертый и полез за «первой помощью» — фляжкой с Н.З.
За всеми этими делами обе компании не заметили, как подошли к пропускному пункту. Латрейн, к тому времени пришедший в себя, протиснулся вперед. Стража, видимо, тут же его узнала. Последовали приветствия, теплые, но менее бурные, чем с «охотниками»: все-таки трезвые, да и на службе. Потом Латрейн начал им что-то объяснять, показывая на пятерых «охотников». Стражники понимающе закивали.
Результатом этого милого разговора явилось то, что Орна с принцессами и самого Латрейна пропустили сразу и пожелали долгих лет да крепкого здоровья, а пятерых знакомцев взяли под белы рученьки да отвели на зеленую травку подальше от моста, несмотря на бурные протесты.
— Вот так-то лучше! — удовлетворенно заметил Латрейн, — а то с огнедышащим драконом легче по городу незаметно пройти, чем с этим цирком.
— А не обидятся? — поинтересовалась Лесса.
— Эти-то? Проспятся — начисто забудут, что вообще из города выходили, — уверил ее Латрейн, — Ну, я, конечно, для верности бутылочку замкового самогону поставлю….
— «Замковый» — это значит, сама Верховная председательница варила? — спросила Лейла.
— Сама? Не-ет. Но рецептура ее, — пояснил Орн, и все рассмеялись.
Когда они дошли до середины моста, Лейла посмотрела вниз — где-то далеко внизу, намного ниже берегов, бурлил быстрый поток.
— Ух ты! Ну и высотища! — протянула она. Орн тут же приобнял ее за плечи:
— Высоты боишься?
— Я — нет. А вот она, — Лейла кивнула головой в сторону сестры, — боится.
Да и действительно, при слове «высота» Лесса мигом побледнела.
— Ну, тогда давай лапку, — Латрейн протянул девушке свою широкую ладонь. Принцесса, не колеблясь, протянула руку. Естественно, Латрейн тут же запечатлел на ней свой поцелуй. Орн с Лейлой глупо захихикали.
— Воистину, любовь отнимает разум, — печально изрек Латрейн, наблюдая, как влюбленные корчатся от смеха, — Пойдемте, Ваше Высочество, нас с Вами ждут радости великого города, а их — разве, что ближайший сеновал, — и они под руку с Лесой направились в сторону города. Орну с Лейлой не оставалось ничего другого, как последовать за ними.
Но Латрейн напрасно опасался, что мозг Лейлы, отуманенный любовью, не отреагирует на красоту Города: обе сестры то и дело дергали своих спутников за руки, чтобы показать что-то «особенно выдающееся». Такого «выдающегося» встречалось по три раза на каждые 10 шагов и, причем, аргумент « вообще-то я уже это видел» не действовал абсолютно. Но молодых людей такое положение дел вполне устраивало: они оба любили Город и сами не прочь лишний раз повосхищаться.
Как мы уже упоминали, на первом ярусе были только одноэтажные домики. Каждый домик был окружен садом. Здесь были самые разные деревья: яблочные, вишневые, грушевые, персиковые и кое-где даже пальмы; вековые дубы простирали ветви над крышами, очаровательные, но скромные березки прятались за кленами и карагачами, а высокие стройные тополя устремлялись в небо верхушками. Остальные деревья принцессам были незнакомы. Домики были не похожи друг на друга. Стены и крыши каждого дома были выкрашены по принципу «кто во что горазд», и представляли собой самые немыслимые цвета и соцветия. Однако такая пестрота не вызывала раздражения, а скорее наоборот, приводила в хорошее расположение духа всякого, кто походил по первому ярусу. Молодые люди объяснили сестрам, что первая «ступень» — это что-то вроде дачного поселка, куда выезжали по желанию жители верхних ярусов.
Вскоре вся компания поднялась на второй уровень. Пройдя по нему немного, принцессы поняли, что основную массу зданий составляли постоялые дворы, трактиры, кабаки и прочие пивные заведения, а также торговые ряды. Здесь было особенно многолюдно, шумно и весело. Латрейн с Орном предположили, что это один из тех ярмарочных дней, после которых стаже приходится особенно тяжко. Конечно, при других обстоятельствах принцессы почтили бы своим присутствием это мероприятие и, будьте покойны, не один лоток не остался бы без их внимания. И хоть хотелось им пройтись по лавочкам и торговым палаткам, да посмотреть на предлагаемые товары, но приходилось спешить в замок. Молодые люди к посещению ярмарки особого рвения тоже не проявляли. И хоть их не раз окликали приятели и приглашали выпить кружку-другую пенного эля, но Латрейн и Орн неизменно отклоняли эти предложения, помня встречу у ворот и зная, чем это чревато. Так что вся четверка стала пробиваться к лестнице на следующий уровень. А это оказалось делом нелегким: на улицах второго яруса собрались не только горожане, но и жители окрестностей.
«Так вот куда девалась толпа народа перед мостом» — подумали сестры.
Но порыв на третий уровень был все-таки совершен. Всем четверым тут же показалось, будто у них заложило уши — такая была здесь тишина. Они попали на жилой уровень. Единственными звуками были плач грудного ребенка и говор стариков, сидевших перед домами: и те, и другие были лишены возможности попасть на ярмарку.
Этот уровень компания миновала быстро. Попав на четвертый уровень, сестры дружно остановились, раскрыли рты и распахнули глаза: до того необычными были здания, которые их окружали.
Прямо перед ними возвышалось строение, больше напоминающее башню. Ровные стены поднимались на высоту нескольких этажей. Особенно бросалось в глаза то, что правая половина здания была выложена белым камнем, а левая — темно-серым. Две остроконечные башенки, которое завершали строение, тоже были разных цветов. Надпись над входом гласила: «Коллегия магов Дакбара». Сестры было подивились такому цветовому решению, но Латрейн тут же все объяснил:
— В давние незапамятные времена случилось между нашими магами какое-то недоразумение: то ли кто-то кого-то отравил, то ли во что-то превратил, то ли изобретение присвоил, а может, и просто на больную мозоль наступил — подробности неизвестны, но факт — стали два мага враждовать. Да не на живот, а на смерть. Начали они друг другу вредить по-крупному, надоедать всячески. Но или переборщили, или просто силы не рассчитали, но в пакостях своих как-то тогдашнее пристанище магов порушили. Тут остальные из этой братии соизволили, наконец, вмешаться. Собрались всей шайкой-лейкой думать-рассуждать, кто прав, а кого наказать. Но мнения разделились, причем на две части. Половина магов считала, что прав один, половина — что другой. Как-то сама собой завязалась потасовка со всеми магическими прибамбасами. Свалку прекратили только тогда, когда у волшебников не осталось ни одной здоровой конечности. Но мир так и не был заключен. Так что когда башню пришлось возводить заново, разногласия возобновились с новой силой: ни одна партия не хотела делить кров с другой, и в то же время, все хотели строить башню именно на этом месте — оно, видите ли, особенно волшебное. В конце концов, тогдашние правители предложили компромисс: простроить одно здание, но разделить на две части. Как известно, с вышестоящим руководством не спорят. И магам пришлось возводить башню. Каждая партия — свою сторону. Цвета разные выбрали, названия. Один лагерь выбрал белый цвет и стол называться «Служители лучезарной магии»; другой — темно серый цвет и название: «Адепты сумеречного волшебства». В таком вот виде все это дошло до наших дней, — закончил свой рассказ Латрейн.
— А это что за сооружение? — поинтересовалась Лесса, показывая рукой на здание напротив. Оно представляло собой два прямоугольных здания, поставленные под прямым углом друг к другу. К нему вела недлинная широкая аллея, по обе стороны которой стояло множество каменных скульптур.
— Здесь обитает цвет науки, — начал рассказывать Латрейн, — «временщики» — специалисты по временно-пространственным плоскостям, — тут он наткнулся на вежливо-непонимающие взгляды принцесс, — ну, темпоральные вектора, — пояснил он, но во взглядах сестер ничего не изменилось, — а если совсем примитивно — путешествия во времени, — девушки понимающе закивали. Латрейн продолжил:
— Сами ученые мужи утверждают, что их корпуса построены в виде раскрытой книги — символа знаний, но даже малые дети знают, что это сооружение, конечно же, стилизованный макет пересечения темпорально-векторных плоскостей в условиях трехмерного пространства как одного из параметров кристаллической структуры времени.
— Столько ругани я не слышала со дня нашего знакомства! — восхищенно протянула Лейла. Латрейн только махнул рукой с досады.
— А что это за статуи? Их так много, — и Лесса показала на два ряда статуй по сторонам дороги, ведущей к зданию.
— Ну, это тоже давняя история. Когда-то давно такие памятники ставили тем, кто погиб за науку — в процессе экспериментов или опытов. Но как-то раз исчез один из ученых. Исчез — ну и ладно, дело обычное: остальные погоревали, попировали на поминках и статую ему поставили. И все бы ничего — но вскоре незадачливый покойник возьми да и вернись. Статую сносить, конечно, не стали: посчитали неэтичным. Но разговоры пошли: как это так, он живет? — живет; а его статуя есть? — есть. А у остальных живых статуй нет! Вот и взяли все кому не лень эту беду исправлять — каждый себе возвел по памятнику, а некоторые — даже не по одному. В результате и получилась такая «милая» аллейка, — закончил Латрейн.
Из-за дворца временщиков выглянуло солнце и залило светом здания , улицу, мостовую, вымощенную рыжим кирпичом, и лица всех четверых путников. А Лесса — та даже подставила лицо и ладони под солнечные лучи и зажмурилась от удовольствия.
– Тысяча пустых бутылок! Да ведь скоро полдень! — проревел Орн и они с Латрейном, схватив девушек, помчались к замку, на ходу объясняя:
— В полдень в Замке обед. Председательницу надо обязательно увидеть до обеда, потому что после вся честная компания председателей удалится на послеобеденный отдых. Потом — посещение ярмарки в кульминационный момент, с обязательными кутежами и попойками. А потом жди, когда их брат от ярмарочного дня отойдет….
Но Судьба была к путникам благосклонна: когда они появились перед замковой стражей, те не оказали особого сопротивления, так как им было велено пропускать к председательнице Латрейна с кем бы то ни было в любое время дня и ночи. Правда они выразили удивление: пропустить двоих мужчин в любое время к Верховной председательнице это понятно и вполне естественно, но вот пара девиц в придачу — это вызывает кое-какие сомнения. Но приказ есть приказ, и всю компанию после доклада впустили.
Этого момента принцессы Турлянда ждали долгие три недели. Сейчас должны были разрешиться их сомнения: подтвердится или не подтвердится их догадка насчет персоны Верховной председательницы? Но если по поводу этой личности у них имелись предположения, то насчет цели их прибытия они не решались даже гадать — ответ был непредсказуем.
Сомненья их разрешились вскоре: Инвара Карна приняла их в Малом заседательном зале. Увидев свою троюродною тетку в качестве Верховной председательницы Совета Дакбара, сестры не выказали должного почтения и изумления. Лейла ткнула сестру в бок:
— Ну, я ж говорила! — ликующе возвестила она. Лесса не преминула ответить тем же способом: ткнув сестру в бок, сказала:
— Так я тоже говорила, что по-другому и быть не могло! Только нашей достопочтенной родственнице могло прийти в голову повидать племянниц таким образом! — произнесла девушка с несвойственным ей дотоле сарказмом. Лейла тут же поддержала сестру:
— Весьма ценим столь оригинальное приглашение в гости! Мы бы уж точно до такого никогда не додумались, — последнюю фразу можно было понимать двояко. Лицо Председательницы, и так смуглое от природы, потемнело еще больше. Молодые люди с ужасом наблюдали эту сцену. Наконец, после некоторой паузы, Инвара Карна произнесла:
— Н-да…. Я и не сомневалась, что мои дорогие племянницы особой вежливостью не отличаются.
— Есть в кого, — буркнула Лейла.
В зале повисла нехорошая тишина. Только из окон доносился шум улицы, шелест деревьев, пение птиц. Но тут за дверями зала раздался ужасающий грохот, его «приятно» разнообразили пара воплей и крепких словечек, а затем в залу ввалилась веселая компания, с которой принцессы познакомились у входа в город, и которая по всем расчетам должна была остаться у моста. Сестры отметили, что с момента знакомства члены компании не стали чище, а наоборот: они были покрыты толстенным слоем грязи, клочки одежды свисали, обнажая не менее грязные части тела. Картину дополняла ужасная вонь. Новоприбывшие тащили с собой по огромному грязному мешку. Вслед за ними в зале появились трое растерянных стражников. У одного из них под глазом с ужасающей скоростью рос синяк, второй со страдальческой миной ухватился за собственный бок, а третий потирал коленку.
— Какого дьявола в зале посторонние?!? — напустилась на стражников верховная председательница.
Все трое сразу забыли о своих увечьях и ответствовали:
— Ну, эти граждане сказали, что они по важным экономическим вопросам. Мы их, было, не хотели пускать, но они привели пару тройку дельных … гм… аргументов и мы не сочли возможным их задерживать.
— Только языками трепаться и умеете! — с досадой махнула рукой Инвара Карна, — Латрейн, твои подчиненные!
Латрейн показал стражникам кулак. Те виновато потупились.
— Ну, что там у вас? Взор Председательницы обратился к пятерке. Те деловито принялись развязывать мешки, приговаривая: «товар отменный … первый сорт … как и заказывали … сырье превосходное…». Орн внезапно почувствовал необходимость посмотреть в окно и направился к самому дальнему от председательницы витражу.
Наконец, мешки были развязаны, а их содержимое предстало всеобщему взору. Лицо Инвары Карны опять сменило цвет — стало зеленым.
— Что это? — она судорожно сглотнула.
— Отходы, — гордо ответствовали пятеро.
— Какие??
— Бытовые. С лучших помоек города.
— А з-зачем??? — глаза Инвары Карны округлились изрядно.
— Ну-у! Вот только не надо говорить, что вы ничего про это не знаете — уже всему городу известно, что Вы лично занялись производством экологически чистой тары из бытовых отходов, — сказал один из пяти с упреком.
В зале повисло молчание.
— А теперь, — это было сказано угрожающим шепотом, — теперь вы мне объясните, кто вам рассказал эту чушь. Сами бы вы до такого не додумались.
Теперь все пятеро, в свою очередь, вытаращили глаза на Инвару Карну.
— Ну… это… как его… сказал кто-то… слухи ходят по городу… всякие, оторопело оправдывались они. Орн, уже было хотевший выпрыгнуть из окна, передумал. Они с Латрейном переглянулись и вздохнули облегченно: судя по всему, все пятеро напрочь забыли, кто явился источником информации. Но Инвара Карна заметила их переглядывания и сочла подозрительными:
—Та-ак. Сдается мне, что вы оба в этом замешаны.
— Мы?!? Каким образом? Возмутился Орн.
— Да у меня в мыслях не могло подобное возникнуть! Честно заявил Латрейн.
— Да и когда бы мы успели? Едва-едва в город вернулись — и сразу к Вам! Резонно заметил Орн.
—Хм. Это правда. Еще и двух часов не прошло, как вы вошли в город… — нехотя согласилась Председательница и тут же бросила в их сторону косой взгляд, — А чего ж тогда переглядывайтесь?
— Так … это…. Думаем, найти надо зачинщика… э… то есть распространителя гнусных слухов, — Орн усиленно пытался сгладить последствия своей шутки.
— Да ну? Тогда вы его и найдете. Чем и советую сейчас заняться, добавила она, давая понять, что аудиенция завершилась. Молодые люди поняли, что крепко влипли.
— Лейла! Лесса! — позвала Инвара Карна, — Пойдемте, я покажу комнаты, приготовленные для вас.
Сестры, забрав свою нехитрую поклажу у Латрейна с Орном, шепнув им пару обнадеживающих слов, повиновались.

[QueenELF]

Критиковать? Пока особо нечего ) Всё хорошо написано. 4 глава намного интереснее и живее написана, даже улыбнулась при прочтении последней сцены. Жду продолжения.

[Sillmirel]

Спасибо))) Растем-с, значить...
На мой взгляд, в 4 главе не хватает описания жителей города, рас, сословий и т. п... Но это так, наметки..
Выкладываю гл. 5, на сегодня, последнюю

[Sillmirel]

Глава V.

Пока Латрейн с Орном понуро брели в направлении любимой пивнушки (куда ж еще с такого горя податься?), Инвара Карна вела племянниц по гулким коридорам Дворца. В коридорах никого не было, Инвара обменивалась с сестрами дежурными фразами из серии «как доехали?», так что принцессы спокойно глазели на убранство Замка. Оно было ни аскетичным, ни не в меру роскошным, а именно таким, какое нужно для полного удобства.
Коридоры были даже не коридоры, а целые анфилады комнат, соединяющие большие залы. А залов девушки с Инварой прошли немало. Лейле больше всего понравился огромный зал с фонтаном посередине и уймой зелени воле стен. Лессе приглянулся зал поменьше, стены которого были увешаны разным оружием. И обе они не остались равнодушными от цепочки комнат, занимаемых картинами, преимущественно, пейзажами. Стены этих комнат были задрапированы светло-зеленой переливающейся атласной тканью, что почему-то привело обеих сестер в неописуемый восторг.
И, наконец, поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, пройдя по нему через ряд комнат и одолев небольшую винтовую лестницу на третий этаж, сестры с Инварой попали куда надо. Об этом свидетельствовало как то, что перед ними была всего одна дверь, так и то, что открыв ее ключом, Инвара сказала:
— А вот и ваша опочивальня.
Чуть не сбив с ног тетку, девушки ринулись внутрь: уж очень разбирало любопытство: как же отнеслись к их столь важным персонам? Но придраться было не к чему. Здесь, как и во всем замке, все было настолько красиво, удобно и уютно, что принцессы даже не сочли себя оскорбленными малым размером жилплощади. Она (эта самая жилплощадь) состояла из большой комнаты, уставленной стеллажами с книгами, диванами, креслами, низким столиком. Стены были завешаны гобеленами, а пол устлан большой красивой шкурой какого-то неизвестного сестрам зверя. На столике был изящно сервирован холодный обед.
Из большой комнаты две двери вели в спальни сестер. В них каждая девушка, помимо кровати с пологом, обнаружила большое зеркало и гардероб с изрядным количеством нарядов. Наличие последнего обстоятельства явственно указывало на то, что сестры на некоторое время перестали реагировать на внешние раздражители. Поэтому Инвара задала уточняющий вопрос: «Отдыхать будете?», получила в ответ невнятное бормотание, отдаленно смахивающее на «угу» и удалилась.
Через два часа принцессы закончили просматривать наряды, пообедали и, вполне довольные, заключили:
— Ну, на первых порах, сойдет.
Далее встал вопрос — чем заняться дальше? После непродолжительных споров было решено отправиться в город на ярмарку, выбрав для этой цели по костюму. Причем одеяние Лессы, с обнаженными руками и спиной, казалось просто аскетичным, по сравнению с одеждой Лейлы. По сему можно было судить, что девушки между делом собираются найти Орна с Латрейном.
Завершив все приготовления, принцессы попытались отбыть в нужном направлении, но не тут-то было! Входная дверь была заперта. Естественно, сестры тут же попытались ее взломать — тщетно. Массивный замок не поддавался никаким усилиям. Оставался один выход — окна. Девушки кинулись к одному окну, другому, третьему: внизу была стена высотой метров 10, увитая плющом.
Сестры оказались в плену.
— Та-ак… — протянула Лейла и медленно опустилась в кресло у окна. Лесса в сердцах ударила кулаком по подоконнику:
— Великолепные же в этой стране традиции гостеприимства! И от кого бы такого ожидать, как не от родной тетки!
Лейла в знак согласия осквернила свои уста страшным ругательством в адрес Инвары.
— Но не замешаны ли в этом… — Лесса не договорила и испуганно посмотрела на сестру. Та резко побледнела. В умы обеих закралось подозрение, что к этому обману были причастны и Латрейн с Орном. А ведь за время путешествия девушки стали не просто доверять им, но и считать своими друзьями. А Лейлу и Орна связывали даже более тесные отношения…. Но как только принцессы сформировали свои подозрения, в соседней комнате послышался какой-то шум. Сестры не успели насторожиться, как из спальни Лессы появились приснопамятные Латрейн с Орном.
Лесса моментально нацелила на них лук, а Лейла взяла меч на изготовку (как мы уже упоминали, сестры собирались хорошо повеселиться на ярмарке и поэтому вооружились до зубов). Встретив такой отпор мужчины пришли в недоумение.
— Ну, я всегда подозревал, что гостеприимство принцесс — их коронный номер, — заметил Латрейн.
— Дак это, практически, боевой прием! — уточнил Орн.
— Их радушие весьма впечатляет….
— Да оно просто не знает границ! — продолжали обмениваться мнениями новоприбывшие. Но их прервал окрик Лейлы:
— Хватит трепаться!
— Тетива тугая… а ну, как сорвется? — предупредила Лесса.
В ту же секунду сестры отлетели в одну сторону, их оружие — в другую, а посередине оказались Орн с Латрейном.
— Э… как это вы так? — ошарашено просипела Лейла, как только поняла, что произошло.
— Элементарный прием разоружения, 1 ступень дакбарской школы, — поморщился Латрейн, — не разрешите ли помочь вам подняться?
И сестры безропотно позволили поднять себя на ноги.
— А теперь, — Лейла уже пришла в себя, — а теперь нельзя ли полюбопытствовать, откуда вы такие умные появились?
— Как «откуда»? Из окна, естественно, — пожал плечами Орн.
— Ах, да…. Естественно! — язвительно протянула Лесса.
— А что, собственно, не так? — недоуменно поднял брови Латрейн.
— И какой орк вас сегодня по головам тяпнул? — удивился Орн.
Принцессы переглянулись — искренность Орна не вызывала сомнений, в этом они были единодушны. Но, тем не менее, история с окном была странной. Пришлось Лейле излагать все последние события.
— А когда через некоторое время мы решили пройтись в город, не смогли выйти… через дверь. Вот. — Закончила она.
-Ну? — Латрейн недоверчиво посмотрел на дверь. Потом подошел, поковырялся в замке — безрезультатно. Подошел Орн, двинул пару раз дверь плечом — никакого эффекта. Вердикт был вынесен:
— Намертво закупорено.
— Придется воспользоваться окном, — посоветовал Латрейн.
— Но как?!? — хором воскликнули сестры.
— Там высоко! — напомнила старшая, — и никаких уступов, только плющ, но он нас не выдержит.
— Плющ? — засмеялся Латрейн, — да не плющ это вовсе, а сеть веревочных лестниц, только замаскированных!
— Но зачем?!? — опять хором удивились принцессы.
— Как — зачем? Не всякий же день захочешь проходить все 47 коридоров, чтобы выйти на улицу. Дур-рацкая планировка! Да так и романтичнее. Да еще пока лезешь, можно и в чужие окошки поглядеть, — улыбнулся Латрейн.
— Сплошное безобразие! — всплеснула руками Лейла.
— А, по-моему, интересно… — мечтательно протянула Лесса, за что была награждена испепеляющим взглядом сестры, — Что-то есть захотелось, — младшая принцесса прибегла к испытанному приему.
— Так пошли в город, зачем время терять! — предложил Орн, — В «Паучьих глазах» восхитительная кухня!
— Верю на слово — заверила его Лейла и по примеру остальных полезла в окно.
***
На закате Город Судеб понравился принцессам еще больше, чем утром. Теплый оранжевый свет, заливший город, делал его еще более уютным и, как будто, родным. Так как компания покинула Замок не с той стороны, с которой входила, то перед сестрами открылась абсолютно новая панорама. Они видели уже другие дворцы четвертого уровня и, казалось, что их башенные шпили пронзают и другое небо.
«Обыкновенное чередование времени суток создает в этом городе иллюзию разных миров. Но миров прекрасных!» — Лессу потянуло на лирику.
«Хорошо еще, что день мы провели в Замке, — радовалась Лейла, — а то от такого разнообразия и умом двинуться недолго. Правда впереди еще и ночное «превращение»…. Ох, я этого не вынесу!»
Да и действительно, сестры изрядно подустали от изобилия впечатлений, навалившихся на них в этот день.
Одним словом, усталость взяла свое: дальнейшие события этого дня не остались в памяти принцесс вообще.

Так что когда Лейла приобрела некоторую ясность мысли, то немного удивилась, что лицезреет трупы мух на деревянном потолке. После непродолжительных размышлений, она пришла к выводу, что это не трупы, а только фрагменты тел несчастных насекомых. Это почему-то ее не утешило. Но девушка обладала весьма пытливым умом и этими наблюдениями не ограничилась. Опустив взгляд несколько ниже, она узрела прямо перед своим лицом два огромных мужских сапога. Оба сапога были на одну ногу и дурно пахли. После дальнейшего исследования выяснилось, что сапоги плавно переходят в гору ветоши, под которой смутно угадывались контуры лежащего тела.
Не мудрствуя лукаво, Лейла взяла подушку, на которой перед этим покоилась ее голова, и опустила на незнакомца.
Тут же равнины Дакбара огласил леденящий душу вопль: обладателем странных сапог была Лесса. Это она истошно орала, схлопотав удар по голове. Когда шок прошел, Лесса воззрилась на сестру и, с непоколебимой уверенностью в голосе, заявила:
— Я тебя знаю.
Лейла не нашла, что возразить на это утверждение и промолчала. Тем временем Лесса тщательно рассматривала старшую сестру. После нескольких минут этого занятия, Лесса, по-видимому, пришла к определенному выводу:
— Ты — Лейла!
После такого заявления Лейла уже не знала, огорчаться ей, или радоваться. Тем временем младшая принцесса выдала еще одну фразу:
— А че… это ты меня подушкой по голове?
— Да… это… как его…. Муха у тебя на носу сидела, ну я ее и того… как его… пришибла — вдохновенно начала оправдываться Лейла.
— И где она, муха-то? — Лессу охватили подозрения.
—А это… муха… как ее…. Да вон она! — и Лейла ткнула пальцем в потолок. Младшая сестра с уважением посмотрела на трупы насекомых, но не угомонилась:
— А че… это у тебя на ногах обуто? — Лесса показала на ноги старшей принцессы.
— На ногах?!? — оторопела та и посмотрела на свои ноги. На ее ногах было два мужских сапога — близнецы лессиных. Но если у Лессы оба были левые, то у Лейлы — правые. Тут было от чего почесать в затылке. Что Лейла и сделала.
— Хм-м…. А ты случайно не имеешь представление, где мы раздобыли эту, гм… роскошь? — с надеждой в голосе спросила старшая принцесса.
— Ни малейшего! — был ответ Лессы, — И, кстати, мне даже нравится.
— Вот это-то, видимо, и послужило поводом, — вздохнула Лейла, — Давай поменяемся хотя бы одним сапогом, а? — внесла она конструктивное предложение.
— Ни за что! — ответила младшая сестра, — Меняю или оба, или — ни одного!
Лейла незаметно покрутила пальцем у виска и поковыляла к двери из комнаты, где они оказались:
— Пошли, что ли, глянем, есть кто живой?
Они вышли за дверь — перед ними была лестница, ведущая вниз. Сестры, гремя каблуками и спотыкаясь, побрели по ней.
Внизу оказался трактирный зал. Здесь вперемешку с мебелью валялись самые различные существа обоих полов. Причем, валялись явно не трезвые, распространяя соответствующий запах и гулкий храп. Зажав нос, Лесса, было, сунулась за трактирную стойку, но не обнаружила там ничего, кроме пьяного трактирщика и побитой посуды.
Девушки двинулись дальше. На террасе им в глаза им ударил вдруг яркий свет солнца, но, привыкнув, сестры увидели «дивную картину»: На той же деревянной террасе за красиво сервированным столом, совершенно трезвые (!) и свежие, будто только из ванны, сидели и что-то пили из изящных чашечек Латрейн и Орн. Впечатление было настолько шокирующим, что сестры даже как-то растерялись. Но тут молодые люди их, наконец-то заметили.
— О! Их прелестные высочества изволили проснуться! — почтительно и лишь с малой долей иронии приветствовал их Латрейн.
— Скажи лучше — очнулись, — проворчала Лейла, держась за затылок и морщась от боли: солнечный свет оказался штукой болезненной.
— Ну, тогда, может, рассолу? — услужливо предложил Латрейн и выразительно посмотрел на чашку, которую держал в руке.
— Рассолу??? — тут Лейле предполагалось оскорбиться, топнуть ногой и уйти. Она разгневалась, топнула ногой, и… уходить было некуда: назад в кабак идти ой, как не хотелось, вперед… а куда? Пожалуй, в первый раз она так остро почувствовала безысходность и их с Лесой одиночество в этом мире. Лесса тут же догадалась, что происходит в душе сестры и постаралась разрядить обстановку не мудрствуя лукаво, проверенным способом:
— Эх, нам бы че пожрать!...
Истерично подхихикивая, Латрейн с Орном отправились на поиски еды.
Сестры сели за стол. Залитый солнцем, но как будто вымерший, город производил жуткое впечатление. Иногда лишь проносился ветерок, прогоняя пыль по улицам, и снова все замирало.
К счастью, мужчины скоро вернулись и, причем, с едой.
Когда первый голод был утолен, Лесса задала давно мучивший ее вопрос:
— А… этот… ярмарочный день… он давно был?
— Да третьего дня уже как будто, — пожал плечами Латрейн. Принцессы молча оценили масштабы опустошений, произведенных в их памяти выпивкой. Но это не сильно их расстроило.
— Что же это в городе такая тишина? — удивилась Лейла.
— Так после ярмарочного дня народ неделю отходить будет, — ухмыльнулся Орн. Сестры хором присвистнули.
— Что, все-все?
— Все-все, — кивнул Орн.
— И в Замке?
— А в Замке — особенно, — Орн с Латрейном, переглянувшись, заулыбались.
Но тут Лейла хлопнула ладонью по столу так, что тарелки подпрыгнули сантиметров на десять:
— А вы почему тогда трезвые?!? — ее возмущению, видимо не было предела. Впрочем, как и изумлению друзей и Лессы.
— Пьяные — плохо, трезвые — еще хуже, — проворчал Орн, — так и водись с этим прекрасным полом.
— Так интересно же, — виноватым тоном объяснила Лейла, потирая под столом ушибленную руку, — и вообще, нам теперь везде заговоры мерещатся.
— Вы эти свои… принцессорские замашки бросайте, — посоветовал Орн.
— Напиваться до свинячьего хрюка нам осточертело, да и вас без присмотра оставлять не годиться, а то проснешься с вами… в третьем рае от десятой преисподнии. В лучшем случае. А заговоры… хм-м…, — Латрейн задумчиво почесал подбородок.
— Да нет никаких заговоров! — уверенно заявил Орн, — Для чего бы это Инваре сажать своих племянниц под замок?
— Хотя бы для того, чтобы оградить от твоего вредного влияния! — парировал Латрейн, — А с чего бы это Инваре тащить племянниц в этот мир, да еще и через весь Хадан? И почему эта ерундовина (он имел ввиду кристалл) сработала именно сейчас, когда…гм.… В общем, сейчас?
— Ну, потому, что мы ее в руки взяли, — пожала плечами Лесса.
— Если мне не изменяет память, то вы ее и когда переезжали, в руках держали — она не работала! А тут вдруг Инвара нас предупреждает о вашем прибытии, после чего вы лезете вытирать пыль, натыкаетесь на эту штуковину и переноситесь в наш мир точно по расписанию. По Инвариному расписанию, заметьте. Все в ажуре, но вопросов — тьма, — подытожил Латрейн. Орн кивнул и выразительно посмотрел на сестер:
— Параноик! — и развел руками, — Вы же дома никаких государственных преступлений не совершали?
Принцессы, подумав минуту, гордо ответствовали:
— Нет!
— Тогда это у него, значит, на фоне алкогольного воздержания, — радостно заключил Орн. И они с Лейлой принялись с упоением созерцать друг друга. Латрейн грустно усмехнулся и вопросительно посмотрел на Лессу. Та пожала плечами:
— Пожалуй, здесь есть над чем подумать…. — прошептала она, принимаясь за третий окорок, и было непонятно, что она имеет ввиду. Зная сестер, Латрейн был уверен, что ничего из вышеперечисленного.
В конце концов всей компанией решили, что надо возвращаться в замок и требовать у Инвары Карны объяснений.
Причем сестры хотели сделать это немедленно, а молодые люди полагали, что пару дней можно и подождать.
— Верховная председательница всегда стремилась к единению с народом, — туманно намекнул Латрейн.
— Но не в такой же степени?!? — удивились принцессы, вспоминая, что от того количества выпитого, от которого придворные пачками падали под стол, у Инвары лишь начинали блестеть глаза.
— А почему бы и нет? — удивился Орн.
Однако сестры все-таки заставили своих спутников провести их к апартаментам Инвары.
* * *
Не встретив ни одной живой/трезвой/бодрствующей души, компания проникла в сотрясаемый храпом множества глоток дворец без каких-либо препятствий. Поблуждав с часок по коридорам и этажам, Орн с Латрейном привели принцесс к двери с разбитой и покосившейся табличкой, на которой можно было разобрать:

Инвара Карна.
Верх. Председ.

Стена напротив двери была в разноцветных потеках, на полу валялась куча щепок, черепков, осколков и объедков. Картину дополнял ужасающий смрад.
Лейла пнула ногой один из черепков:
— Свинарник какой-то, — она презрительно скривила губы.
А Лесса, крепко зажмурившись, с восхищением представляла, с каким звоном бутылки и кружки летели из открытой двери и разбивались о стену, и какие высказывания это сопровождали. Но ее сладостные мечтания прервала Лейла:
— Так, или давайте стучаться, или я сейчас задохнусь, и она демонстративно зажала нос.
— Можно подумать, что кто-нибудь откроет… после ТАКОГО, — проворчал Латрейн, но Орн уже стучал носком сапога в дверь. Результата эта акция не принесла никакого.
— Да кто ж так стучит! — возопила Лейла и, повернувшись спиной к двери, задубасила по ней что есть силы кулаками и каблуками. Но даже под таким яростным напором дверь не поддалась. Только табличка сначала треснула, а потом и вовсе отвалилась. Еще битых полчаса компания продолжала бесплодные попытки, но дверь не развалилась, равно как никто не ответил.
— Ладно. Пошли отсюда, — сдалась наконец Лейла, — а то (она картинно закатила глаза) вы меня сейчас потеряете.
— Как же, тебя захочешь — не потеряешь, — ухмыльнулась Лесса. И вся компания отправилась на вынужденный отдых, который продолжался до тех пор, пока в городе не появились первые признаки жизни. А признаки жизни появились только через два дня. Все это время друзья провели в экскурсии по замку (увлекательнейшем, надо сказать занятии). А при первом же шевелении в замке они дружно отправились к злополучной двери Инвары. И, как оказалось, не напрасно: это место было трудно узнать, до того здесь было чисто, свежо и светло, что Лейла только неопределенно хмыкнула, а Лесса шепотом уточнила у Латрейна, туда ли они попали. Ее сомнения разрешила табличка

Инвара Карна.
Вирховная Придсидатилница.

На этой же доске неведомый любитель буквы «И» намалевал кособокое сердце, пронзенное стрелой.
— А последствия все ж на лицо! — прищурившись, заметила Лейла.
— Разве что-то не так? — удивился Орн, с беспокойством поглядывая на табличку. Лейла смерила его уничижающим взглядом.
— Повальная, я смотрю, у вас тут грамотность! — съязвила она.
— Помнится мне, — встала на защиту Орна Лесса, — что у кое-кого всю жизнь был самый низкий балл по языку.
— Да…. Да…. Да им до моего самого низкого балла сто лет учиться придется! — вознегодовала старшая принцесса.
— Под твоим чутким руководством я готов и на большее! — галантно разрулил ситуацию Орн.
Латрейн, с интересом наблюдавший за перепалкой, решил, что настал антракт и постучал аккурат по сердцу на табличке.
Почти тут же за дверью послышался грохот, звон разбиваемой посуды и отборная брань, призывающая все страшные кары на головы тех, кто шляется в такую рань. Сестры смущенно переглянулись, но Латрейн с Орном остались невозмутимы.
Вскоре дверь распахнулась.
— Че за отродье вонючего…. А, это ты, Латрейн! — на пороге возникла Инвара Карна, — три тыщи бутылок радахского пойла! Как всегда, свежий! Как огурчик! Хм…. Огурчик… огурчик… огурчик…. — вперив взгляд в пол, верховная председательница сделала попытку задуматься, но Латрейн не дал ей впасть в это опасное состояние: он протянул ей бутылку с мутноватой жидкостью.
С криком «Рассольчик!!!» Инвара мигом расправилась содержимым и кинула бутылку через плечо в комнату, где та и разбилась с подобающим шумом. Нисколько не обращая на это внимания, Инвара недвусмысленно прижалась к Латрейну, взялась одной рукой за пуговицу его плаща и начала канючить какую-то ерунду про то, как ей одиноко, как плохо, как никто ее не понимает, методично размазывая свободной рукой слезы по лицу. Латрейн стоял, что твой шкаф: по стойке «смирно» и не шевелясь.
— Делериум тременс — бред сивой кобылы с перепою, — показал свои знания в медицине Орн.
— Вороной, — вставила Лесса.
—Что — вороной? — ошарашено переспросила Лейла.
— Бред вороной кобылы. Кобыла, — Лесса кивнула в сторону тетки, — она вороная.
Внезапно оборвав свои изливания, Инвара покосилась в сторону девушек и Орна.
— И зачем ты этот детсад сюда привел? — в голосе Инвары звучала неприкрытое раздражение. Латрейн, воспользовавшись моментом, освободил пуговицу и ретировался за спины компании.
— Мы по делу, — официальным тоном сообщил он оттуда.
— В такую рань и по делу?!?!? — казалось, возмущению Инвары не будет границ.
Латрейн мигом протянул ей объемистую бутыль с прозрачной жидкостью, которая была тут же опустошена и отправлена вслед за первой.
— Какое у вас там, говорите, дело?
— В коридоре объяснять будем? — удивился Орн, — Может, в комнату пройдем?
Предложение энтузиазма у Инвары не вызвало, но, тем не менее, она предложила компромисс:
— Ящик выпивки — и можете заваливаться!
Но ящика не оказалось даже у предусмотрительного Латрейна. Пришлось излагать суть проблемы прямо в коридоре.
В процессе изложения Лейлой (молодые люди дипломатично молчали) были выдвинуты в сторону Инвары Карны следующие обвинения:
1) Инвара Карна с неизвестной целью выдернула принцесс Турлянда из их мира и времени, где они преспокойно существовали без нанесения какого-либо вреда для себя и окружающих. Причем, выдернула самым неожиданным образом, без ведома и согласия вышеозначенных лиц.
2) Инвара Карна поместила сестер в абсолютно дикий, необжитый район абсолютно дикого необжитого мира откуда им, невероятно ценным по ряду качеств персонам, пришлось с риском для жизни добираться до более-менее цивилизованной деревушки, где они сейчас и прибывают (Читатель уже, наверно, понял, что из всех литературных приемов, Лейла отдавала предпочтение гиперболе).
3) И, на сегодня, последнее. Коварным обманом и лживыми посулами Инвара Карна заманила наивных и доверчивых детей (то бишь принцесс) в это мрачное узилище, где заперла их и оставила погибать от жажды и голода. И, если бы не эти два доблестных рыцаря (Лейла имела в виду Латрейна и Орна), то кости сестер уже который год бы белели под палящими лучами полуденного солнца.
На этой фразе у Инвары Карны, с нескрываемым интересом слушающей обвинительный акт в свой адрес, брови так стремительно поползли вверх, что если бы не уравновешивающее равномерно-поступательное движение её челюсти вниз, они бы могли и вовсе покинуть приделы лица.
Тем временем, Лейла, весьма довольная произведенным эффектом, принимала восхищения, выражавшиеся в похлопывании ее по плечам… (никто не стал её объяснять, что в данном контексте этот жест означал: «довольно! Хватит и этого!»).
Когда Инвара Карна вернула свое лицо к прежним пропорциям и вволю нахохоталась, конечно, она предложила объяснить, что же подразумевалось хотя бы, под последним из объявлений. Латрейн ей кратко разжевал ситуацию.
— Ну я все равно не понимаю — удивилась Инвара, — зачем вам дверь-то понадобилась?
— Вы, может, не помните, — теряя терпение, объясняла Лейла, — но в нашем мире, если хочешь войти или выйти, то, обыкновенно, пользуешься дверью.
— А окна тогда для чего? — продолжала развлекаться с похмелья Инвара.
Лесса, видя, что сестра приближается к точке кипения, не дала ей пуститься в объяснения, что могло бы привести к срыванию крышки и прочим катастрофическим последствиям….
— Они многофункциональны, но вход-выход не входит в круг их функций, — исчерпывающее ответила она, но их тетка продолжала в том же духе:
— О! Как это романтично! Входить и выходить через дверь! У нас если пользуются дверью, то только ночью, когда идут на свидание к любимой, и, непременно, с цветами в зубах, — и она недвусмысленно подмигнула Латрейну. Тот оставил это без внимания. Инвара сразу поскучнела.
—Ладно, пошли глянем, что у вас там заклинило, — предложила она.
— Через окно? — ехидно поинтересовалась Лейла, кивнув в сторону комнаты тетки. Та приоткрыла дверь и посмотрела в образовавшуюся щель. Но тут же мигом побледнела и захлопнула дверь.
— В обход, — сдавленно просипела она.
— У нее там что, гора расчлененных трупов? — поинтересовалась у Латрейна любопытная Лесса.
— Не исключено, — он пожал плечами.
И вся компания с Инварой, пройдя через замок, вышла на улицу (причем, едва отошедшие от спячки обитатели замка шарахались в ужасе от такого количества вооруженных существ со зверскими лицами, да еще и с Верховной Председательницей во главе). Потом по стене добрались до окна в гостиную сестер. Попав в комнату, Инвара тут же ринулась к полке с книгами, нашла толстый черный фолиант, вынула его и, пошарив рукой в образовавшемся проеме, выудила объемистую бутыль. Выдернув зубами пробку и, с характерным звуком выплюнув ее в окно, она тут же опустошила емкость, отправила ее вслед за пробкой, после чего с удовлетворенным видом плюхнулась в ближайшее кресло. Остальные четверо продолжали пялиться на зияющую пустоту в рядах книг.
— О, дает! — восхищенно протянула Лесса.
— Да, у меня здесь везде понатыренно, — небрежно бросила Инвара. Сестры тут же ринулись к полкам с намереньем обшарить все сверху донизу.
— Подождите, — остановил их Латрейн, весьма дальновидно предположив, что работоспособность Верховной председательницы обратнопропорциональна количеству выпитого, — сначала дело.
— Кстати, о деле! — Инвара пристально смотрела на стену рядом с дверью, — а во-он те ключики к нему никакого отношения к нему не имеют?
Все посмотрели в указанном направлении. Там, на гвоздике висели КЛЮЧИ. И всем четверым друзьям было уже понятно, что висят они там давно, и только ослы могли их не заметить. Естественно, для очистки совести, Лейла тут же попыталась открыть ими дверь. Дверь открылась.
Кода все четверо перестали тупо пялиться на дверь и обернулись, Инвара уже потягивала что-то из очередной бутылки. Латрейн подошел к ней, отобрал бутыль, жадно выпил и, по заведенной традиции, отправил в окно.
— Чье заклятье? — хрипло поинтересовался Орн.
— Заклятье? — Инвара Карна хмыкнула, — Чего ради кто-то стал бы тратить на вас заклятье? Я б не стала. Захочешь таких, как вы угробить — так они сами в гроб лягут, крышку заколотят и в крематорий транспортируются, останется только урну выбрать! А заклятье лучше употребить на что-нибудь полезное, — она пробурчала что-то себе под нос, сделала пару пассов (больше похожих на движения раскоординированного дибилоида), и в руке у нее появилась пыльная бутыль с темной жидкостью, — Радахское крепкое, сорокалетняя выдержка. Редко когда удается!
Но, к вящему неудовольствию Инвары, сестры решили разобраться во всем до конца. Поэтому бутылка у Верховной Председательницы была отнята, а сама Председательница была подвергнута очередному допросу.
— Не, ну я просто поражаюсь! — Инвара, видимо, хотела обратить свой взор в сторону Латрейна с Орном, но ее взгляд неконтролируемо сползал к бутылке в углу.
— Я поражаюсь! Ладно, слышать такое от этих двух малявок! Но… от вас двоих… нет, от вас я такого не ожидала! — в конце концов, после нескольких бесплодных попыток отрегулировать направление своего взгляда, Инвара плюнула и продолжала обращаться к бутылке:
— Вот ведь вы, Орн, в Дакбаре с самого рождения. А ты, Латрейн, здесь большую часть жизни…. Да-да! Вы оба должны понимать, что что-то непонятное, интригующее и интересное в нашем болоте просто невозможно! Даже интриги получаются какими-то… ну… мелкими, что ли… М-да… А вы-то расфантазировались.. Заговор какой-то придумали.. Смешно!
— Смешно? — Тихо переспросила Лесса, — А оставмть нас одних в чужом мире — это тоже смешно? И это при том, что о существовании других миров мы даже и не подозревали. Приятно так чувствовать себя сумасшедшей! А главное – СМЕШНО! — Лесса говорила тихо, но лицо ее раскраснелось, а в голосе ледяными нотками звенело презрение.
Инвара, не ожидавшая от младшей племянницы такого красноречия, даже отвела взгляд от бутылки и с интересом посмотрела на Лессу. Латрейн улыбнулся и, прищуриваясь, немного искоса тоже смотрел на младшую принцессу. Но, казалось, такое ее поведение его совсем не удивило. Орн же, по обыкновению, во все глаза пялился на Лейлу.
— ладно, вдруг сказала Инвара, и настолько резко встала, что ее кресло отлетело в дальний угол. Но Верховная Председательница, даже не обратив на это внимание, ринулась к бутылке. Остальные даже и двинуться не успели, как повторился знакомый обряд опорожнения бутылки и утилизации ее в окно.
— Ладно, — повторила Инвара, уже более благостно, но тут же исправилась, — Кроме шуток. А кому-нибудь из вас не приходила в голову одна-единственная, очевидная мысль: Их высочества прибыли сюда для того, чтобы учиться! — И она обвела комнату взглядом не столь торжествующим, сколь снисходительным.
— Чегооо? — наморщив носик, протянула Лейла, — у-у-учиться?!? Больше нам делать нечего, — и она презрительно фыркнула.
— ВАМ действительно, нечего делать, только учиться! Или вы здесь остаетесь учиться или… или не остаетесь вообще! Я вас просто отправлю домой про все, что с вами здесь произошло, и вообще про этот мир вы дружно забудете. Выбор за вами, — закончила Инвара и направилась уже было к окну, но, будто что-то вспомнив, обернулась:
—Да, совсем забыла: на кафедру боевых искусств в этом году приходят два новых преподавателя — Рут Латрейн и Эстар Орн. Им разрешено взять по одному ученику… или ученице.
После этих слов она проворно (для такого количества выпитого) выскочила в окно.
— Хм... — задумчиво протянул Латрейн, — пообщаешься с Верховной Председательницей – столько нового о своей карьере узнаешь! …
— Н-да… — Орн покачал головой, — Никогда не знаешь, что придумает Инвара…. — тут в его глазах появилось беспокойство, кстати, о самом главном: ваши величества останутся?
— Ну естественно! — фыркнула Лейла, — В этом мире такой беспорядок… что мы просто не можем пройти мимо и оставить все как есть. Тут требуется активное вмешательство высокого разума! В лице нас, — скромность старшей принцессы трудно было не оценить.
— А вот чему учиться… здесь выбора нам не оставили… — Лейла пристально посмотрела на Орна, — на какую, говорите, кафедру пришел преподаватель Эстар Орн?...
— На кафедру боевого мастерства… — попытался ответить Орн, но его слова потонули в страстном поцелуе. Латрейн с Лесой деликатно отвернулись.
— А ты? — как бы между прочим поинтересовался у младшей сестры латрейн.
— А что я? — пожала плечами та, — у сестры чувства.
— У нас много факультетов, и не скажу, что наш самый интересный и привлекательный, но…
— … Но если одна потеряла ум и заглотнула приманку, то второй остается лишь составить компанию и сыграть при ней роль мозгов, — пожала плечами Лесса.
— Благодарю за оказанное мне предпочтение, — усмехнулся Латрейн и галантно поцеловал кончики ее пальцев.
— Я и не знал, насколько приятно преподавательская работа! — заявил Орн, когда они с Лейлой отлипли друг от друга.
— Боюсь, не для всех, — старшая сестра с сочувствием посмотрела на Латрейна.
— Ну, почему же… — возразил тот, пристально смотря на Лессу.
— Он мазохист, — сообщила Орну Лейла.
— Просто у нас разные представления об удовольствии — Латрейн аж хмыкнул.
— Моя сестра и удовольствие – понятия взаимоисключающие!
Лесса серьезно посмотрела на Латрейна, и, тыча пальцем в Лейлу, заметила:
— Она меня хорошо знает!
Латрейн попытался всех успокоить:
— Ничего, у меня крепкая нервная система!
— …Была, — вздохнула Лесса.
— Вот это мы как раз и проверим через месяц. Когда начнется учебный год, — улыбнулся Латрейн.

* * *

[QueenELF]

Да. 5 глава ещё лучше написана. Когда планируете продолжение? Хотелось бы побольше приключений про эту четвёрку друзей )

[Лисица]

Для начала скажу: великолепно! От души хохотала над похождениями сестричек. Увлекательно, содержательно, главное - весело)
С нетерпением ожидаю продолжения повествования.

Что касается критики, по всему тексту тут и там встречаются небольшие опечатки и большие пунктационные промахи (особенный пунктик - неуместные запятые). Также отмечу, что в третьей главе мне очень не понравилось оформление монологов - их неграмотная постановка несколько портит общую картину повествования. Но такую проблему я заметила только в третьей главе, что говорит о том, что Вы просто на ней подустали (и в общем-то не мешает чуть подправить неудачные моменты)

Но в целом, ещё раз повторюсь, - блеск!
Требую продолжения!

[ШанельЛуСанТер]

а я раньше всех читала

[Sillmirel]

Лисица, спасиибо!
Весьма приятно было прочесть Ваш комментарий, постараюсь принять к сведению... Во всяком случае, когда-нибудь наберусь терпения и уберу все очепятки.
Что касается синтаксиса и пунктуации - то не зря я, видимо, школу обильно прогуливала все 8 лет - даже не догадываюсь, что где не так, запятые ставлю только по наитию (или по голосовой интонации). Так что даже лезть боюсь... Попрошу кого-нибудь)))
Третья глава - согласна, здесь придется подумать... Процесс долгий, хлопотный и непривычный))) Хотелось бы по-конкретнее, че к чему не так.. но это уже наглость с моей строны...
Спасибо за оказанное внимание!!!

[Sillmirel]

Шанелька, ага....МОГЛА БЫ ОШИБКИ ИСПРАВИТЬ!!! Хотя, куда ты денешься.... Вот подмешаю в следующий раз пургену в ягуар Шутю-шутю-шутююююю...