Форум Wizards World

[Bonesinger]

8

Мир заканчивался прекрасной осенней ночью, когда теплый сентябрьский воздух особенно ласково гладит лицо. Подходил к концу бесконечный, безбожно затянутый, мыльный сериал о жизни подростка Петрова Алексея. Белая надпись «The End» на черном фоне плавно приближалась с ускорением 9.8 метров в секунду. Как и полагается, последние минуты последней серии плаксиво повторяли самые лучшие кадры киноленты, нарезав их тупым ножом на множество глупых бесформенных кусочков. Они проступали в памяти Лешки, как слайды в старом диапроекторе.
Вот он в школе, на уроке, в классе. Что-то непонятное бормочет учительница, что-то непонятное бормочут одноклассники. Перед ним стол, на столе тетрадка в тетрадке какие-то каракули, которыми он пытался вторить бормотанию шедшему от доски. На тетради – рука, в руке – ручка, а ручка ходит по кругу. Точнее по двум кругам. Или по одному? Посреди поддельных формул, раскиданных по развернутым листам, была она настоящая. Среди ложных цифр одна – истинная. Восьмерка. На боку. Бесконечность. У ламп жужжат мухи, рот преподавателя открывается и закрывается, открывается и закрывается. Наверное в этом есть какая-то система. Система лежит перед ним. А рука все ходит и ходит по кругу. Точнее по двум кругам. Или по одному? Он вдруг понял, почему Бог создал мир в шесть дней, отдыхал на седьмой, а потом вернулся опять к первому. Он боялся. Он ужасно боялся этого ВОСЬМОГО дня. Ибо когда наступит Он, больше не будет первого и второго. Будет только восьмерка, положенная набок. Или она уже была? И есть? Может она лишь кнопка «repeat» на CD- плеере? И именно из-за нее после воскресенья снова и снова начинается понедельник? А рука все ходит и ходит по кругу. Точнее по двум кругам. Или по одному? Алексей знал, что пока она не остановится, звонок не прозвенит. Не протрется под пальцами бумажный лист. Не перестанет бормотать Марья Ивановна. Не перестанут жужжать одноклассники и мухи. Он поймал их всех. Поймал, как мух на липкую ленту, завязанную восьмеркой. Все они будут крутиться столько, сколько он, Алексей захочет. Нет, он не остановил время. Он просто уничтожил его. Ибо Бесконечности неизвестно что такое время. Оно есть лишь для тех, кто не способен пройти весь цикл, и воспринимает жизнь, как прямую. А рука все ходит и ходит по кругу. Точнее по двум кругам. Или по одному?..
Отсюда – с высоты недостроенной восьмиэтажки мир смотрится очень даже хорошо. Луна, застывшая от изумления, стыдливо подглядывает из-за облаков. Внизу – город, а вокруг – тишина. До земли уже метров десять...
Вот другой слайд...
Он дома. Один. Он всегда один, даже если в трамвае. Но сейчас рядом с ним ни кого нет. Завтра у него вступительные экзамены. Какие? Он не помнит. Кажется история, русский... английский? Он волнуется, волнуются родители. Весь мир волнуется в такт. Как море. Перед ним – окно. За окном – весна. Или осень? Непонятно. Какая разница? Окно слегка запотело, и он пальцем рисует на матовой поверхности то, что сотрет разницу между «завтра» и «сегодня». Чтобы забыть и вспомнить. Забыть, что он может загудеть в армию, и что надо этого бояться. Что завтра будет трудно и страшно, или должно быть трудно и страшно. Забыть, что ему еще столько нужно сделать из того, что он не сделал сегодня до того, как оно стало завтра. Или послезавтра. Забыть, что он много чего и кому должен. Должен закончить институт и стать порядочным человеком. Должен быть опорой и надеждой своих родителей. И еще много чего. И вспомнить. Вспомнить, что все это не имеет ни какого значения. Что он один всегда и везде. Что это все часть Бесконечной Игры, в которую он обещал Мастеру ни когда не ввязываться. Перед ним – окно. За окном – весна. Или осень? Непонятно. Какая разница? В небе, просачивающемся через стекло, летают птицы. По кругу. Точнее по двум кругам. Или по одному?..
Сверху отлично видно лица людей. Свет фонарей, со всей тщательностью талантливого художника, выводит малейшие морщинки. Зрители замерли в катарсисе. Но Леша не торопится падать..
Другой слайд...
Нога в ботинке опускается посреди лужи, и по проклятому зеркалу идут волны. Он идет по серому асфальту серой улицы самого серого города во всем Сером Мире. Этот асфальт повсюду. Он растет вверх, как мох. За ним не видно окон домов и зелени на деревьях. А где-то далеко-далеко он добрался до горизонта и там смог прорасти до небес. Нога в ботинке опускается посреди лужи, разбивая ее вдребезги. В его руке пакет с прахом, завернутым в его собственный саван. За его спиной пятиэтажный дом, в котором есть только одна квартира. В этой квартире живет единственная девушка, которой больше нет. Для него, а значит и везде. Он все понимал, он не был глуп и знал об этом. Так было нужно. Ему, а значит всему. В голове появилась мысль: «наверное мне сейчас должно быть очень плохо... Почему же я ни чего не чувствую?». Он бы поддел ногой осеннюю листву, но ее не было. Кажется, это был июль. На него ни кто не смотрел, потому что он был один. Опять. Снова. Так должно быть, он уже должен был бы привыкнуть. Только так. У него не должно быть ни чего, чтобы нечего было терять. Иначе он будет слишком тяжел, чтобы ветер Свободы поднял его на своих крыльях. Так должно быть. Вот только почему-то он не мог смотреть вверх. Это было не страшно и даже не тяжело. Просто не мог. Просто он знал, что он там увидит. Он сделал еще шаг вперед и разбил еще одно зеркало с отражающимся в нем небом, на сером асфальте которого от горизонта до горизонта простирался рельефный знак бесконечности. В тот день Мастер сказал, что он не безнадежен...
Слайд...
Рука падающего сжимается в кулак...
Ну! Уже пора!
Слайд...

- Нет. Стоп.

Горячий чай с волшебным журчанием наполняет синюю кружку. Серебряный челнок дважды пересекает пространство между сахарницей и темным прудом. На темной глади напитка на секунду отражается морщинистое лицо, но оно моментально исчезает в водовороте. В памяти остаются только длинные пряди белых волос, и два темных провала на месте глаз. Бледная рука с длинными но ухоженными ногтями берет кружку. Очень бережно и аккуратно, словно человек боится раздавить ее. Губы – необычно тонкие, с хищными изгибами на краях улыбаются. А вот обитатели неестественно глубоких глазниц – нет. По такому лицу невозможно отличить ярость от хохота. Рисунок множества мелких морщин выглядит, как разорванный посередине результат творчества паука-абстракциониста. С первого взгляда он похож на ожившую мумию вождя краснокожих, со второго – на последнего джентльмена Викторианской эпохи. Возможно, через сто-двести лет он станет носить джинсы и рваную майку «Арии», но пока на нем галантный костюм-троечка и лакированные туфли с острыми носами. Плащ и шляпа отдыхают на столе, делая его похожим на закрытый чехлом рояль. Это Мастер. Тот, что без Маргариты.
- Я рад Вас видеть Мастер. Простите, если побеспокоил.
- Бежишь...
- Может быть. Но я хотел поговорить. Напоследок. Там, у меня нет времени, и я восстановил в памяти Ваш последний приход...
- Последний приход – это смерть с косой. Какого черта ты сорвался?
- Я не мог больше. Вы поймите, я не могу жить с Этим.
- Какая жизнь? Что такое жизнь? Я же тебе все объяснял! Ты же все понял!
- Я все отлично помню и понимаю. Но, боюсь не понимаете Вы. Это знание не для людей. Я не представляю себе, зачем Вы возились со мной, втолковывая мне его...
- Я ни чего тебе не втолковывал, ты все это чувствовал сам, а я лишь пытался научить тебя жить с Этим. Да ты мог бы...
- Оно выворачивает душу наизнанку! Это больно, понимаешь!
- И ты бежишь. Все время бежал. Куда?
- Я пытаюсь уйти от боли в еще большую боль. Есть место – сокровенное место, где нет страданий и мучений. Где каждое слово – правда, ибо там нет причин врать. Монахи и отшельники, верующие и наркоманы знают его. Но каждый находит дорогу туда по-своему. Это цепь. Апатия - страдания - облегчение - надежда - радость - уверенность - спокойствие... А затем – это самое царство нирваны. Такова дорога для всех. Но я знаю другой путь. Единственный, открытый для меня. И он ведет по той же цепи обратно. Потому, что я знаю – за апатией, за крайней степенью отчаянья, есть серая дверь ведущая в бескрайние поля Безразличия. И если пересечь их бесконечные равнины, можно найти великий обрыв Безысходности. Он возвышается над преисподней, иначе именуемой Землей. И если посидеть на нем, свесив с него ноги, и покидать с него камушки Праха в сети Тлена, то там, внизу, можно заметить медленно плывущее облачко Последней Надежды, и играющие на его краях отблески извечно заходящего солнца Неизбежности. Понять, что твердым оно кажется только снизу и, засмеявшись, прыгнуть вперед, чтобы незыблемый веками воздух Неизменности засвистел вокруг тебя священным ветром Свободы. Только на его крыльях можно попасть в тот волшебный уголок. Это путь от боли к Боли. К таким душевным страданиям, за которыми уже ничего нет и не может быть больнее и мучительнее. Там мой собственный, персональный рай.
- Это место зовется Адом, дружище.
- Значит там мне место. Там я могу быть счастлив.
- Ты ошибаешься. Счастливым можно быть только тут, на Земле. Счастье, Горе и так далее – все это мирские категории. Просто за матовым стеклом Отрешенности тебе все предстает в розовых тонах. Ты убегаешь в нереальный мир от нереальных проблем. И получается, что ты бежишь в Пустоте.
- И сам я – пустота.
- Если бы...
Глаза Мастера стали темно-синими, хоть это и невозможно. Сигарета в резном деревянном мундштуке с изображением паука тлеющая на середине. Пущенный по кругу диск ни разу не повторивший ни одной песни. Липкая ручка наполовину пустой, или наполовину полной чашки с чаем. Сколько они сидят? Невозможно. Нельзя так думать...
- А Вы знаете... Тут так хорошо. Вы же ни куда не торопитесь?
- Тебе знакомо чувство, когда кажется, что все так хорошо, что одна мысль о том, что все это кончится уничтожит всю прелесть. Настоящее Счастье, как и Настоящее Горе не могут быть ограничены во времени. Сама суть Бесконечности входит в их природу. И если начинаешь думать о времени в мире, где нет ни чего, кроме идей – это заставит его появиться. То есть швырнет тебя обратно в прекрасную сентябрьскую ночь. Один взгляд на часы – путь в реальность. Если хочешь – они за твоей спиной.
- Нет. Не сейчас.
- Но тебе придется это сделать. Здесь, нельзя жить – только находиться.
- Почему? Тут так спокойно. Мне нравится это место! Я не хочу отсюда уходить! Никогда!
- Как хочешь. – Уголки тонких губ чуть приподнялись. Из под них вырвались два облака сигаретного дыма и заплелись вокруг держащих мундштук пальцев. – Как хочешь.
- А Вы? Вы тоже не можете здесь жить?
- Жить можно только там, где есть Смерть. А здесь и ее нет.
- Но что-то же здесь есть?
- Слабак.
- НЕТ!!!...


The End.

[wolk911]

очень затягивающий расказ. Заставляет задуматься о вечном, и о своем месте в этом мире. Что наш мир, ноль или бесконечность?

[Лисица]

[wwwolk]

очень хорошо.

[НебесныйТрафарет3]

+
Хороша работа, право...
Я скажу Вам: "Просто браво!"))